Как показали дальнейшие события, последствия этого авиационного налета были довольно эффективными. Помимо того, что, оставшись без руководства, многие банды оказались просто парализованы, операция предотвратила объединение банд и организацию совместных действий во время прохождения советских колонн через Чарикарскую долину. Клин между бандами был вбит серьезный. Воцарилась атмосфера взаимного недоверия. Все подозревали всех. Об объединении не могло быть и речи. Во всяком случае, на памяти Лишика подобные попытки не предпринимались…
За реализацию этих разведданных уже подполковника Виктора Владимировича наградили афганским орденом Боевого Красного Знамени.
Без комментариев
– Помимо противостояния душманским агентам, работавшим как в интересах местных банд, так и в интересах западных спецслужб, освобождения наших ребят из плена и оперативного сопровождения проводимых советскими войсками операций мы выполняли еще целый ряд специфических задач. Об одной из них хотелось бы поговорить отдельно…
Война в Афганистане была полна необъяснимых по своей глупости и цинизму положений, заложниками которых, как всегда, становились те, кто непосредственно на своих плечах нес ее основное бремя. Как факт – сохранивший силу приказ времен Великой Отечественной войны, согласно которому, если нет тела погибшего, человек считался пропавшим без вести. Даже несмотря на безоговорочные свидетельства о его гибели. Доходило до абсурда. Идет звено на боевой вылет. Один экипаж сбивают. Три экипажа видят, как машина врезалась в скалу и взорвалась. Очевидно, что летчик погиб. Но так как тела нет, то летчика заносили в список пропавших без вести. А в этом случае его семье не выплачивали ни пенсии, ни пособия на детей…
Чтобы переписать человека из списка пропавших в список погибших, необходимо было предоставить неопровержимые доказательства его гибели, т. е. достать останки. Для эвакуации сбитых летчиков создавалась специальная парашютно-десантная группа, в состав которой обязательно входили чекисты. Часто экипажи или то, что от них осталось, забирали из-под огня боевиков. Помимо этого, в задачу группы входило и уничтожение совершенно секретной аппаратуры, находившейся на борту сбитой машины.
Как правило, трудности возникали, когда борт падал на территории, контролируемой непримиримыми боевиками. Если подобраться к машине не представлялось возможным, привлекали местных жителей, сотрудничавших с советским командованием, – просили принести с места падения хотя бы часть останков летчика и техническую деталь, на которой обязательно был бы выбит номер машины. Предварительно их приводили на аэродром и показывали, какие именно детали надо доставить. Все это было необходимо для доказательства крушения данного борта и гибели пилотировавшего его летчика. Конечно, афганцы оказывали помощь не безвозмездно. Цену и условия они оговаривали самым тщательным образом заранее.
Однажды доверенный человек принес с места падения самолета приборную доску и кость. Отправили все это на экспертизу в Москву. Спустя какое-то время пришло очень интересное заключение: капли крови и волос на приборной доске принадлежат погибшему летчику, а кость принадлежит… ишаку. Вероятнее всего, не найдя ничего похожего на человеческие останки, находчивый дехканин, боясь остаться без вознаграждения, прихватил с собой кость, случайно найденную по дороге… Личность же летчика установили по волосу, обнаруженному на приборной доске.
Точность проведенной экспертизы впечатляла. Даже возраст смогли определить. После того как полученные данные полностью совпали с данными на погибшего офицера, его сразу перенесли из одного списка в другой…
– Таким образом за время моей командировки нам удалось «переписать» семь летчиков. Понимаю, что никого из них уже не вернуть, но эта формальность позволила семьям погибших офицеров получать пенсию от государства.
О контрабанде
Так уж получилось, что расследование дел по контрабанде стало определяющей вехой начала афганской страницы в насыщенном разнообразии служебных перепутий Виктора Лишика. Борьбой с контрабандой она и завершалась.
– Во время вывода советских войск, а также в процессе его подготовки перед органами военной контрразведки особо остро встала одна довольно неприятная и щепетильная задача – борьба с контрабандой. С подобной проблемой мы сталкивались и раньше, но не в таких масштабах и не так часто. Уж слишком заманчива оказалась для многих перспектива легкой и быстрой наживы.
…В январе 1989 года, практически перед самым отлетом в Союз, подполковнику Виктору Лишику пришлось задержать сразу двух офицеров 239-й отдельной вертолетной эскадрильи с четырьмя килограммами гашиша, который они собирались вывезти. После того как акт изъятия подробным образом задокументировали, несостоявшихся наркодилеров этапировали на родину…
…В июне того же года, когда Виктор Лишик был уже в Ташкенте, к нему на улице, раскрыв объятия, бросился совершенно незнакомый человек:
– Спаситель вы мой…
Виктор Владимирович опешил от неожиданности. Заметив его замешательство, незнакомец уточнил:
– Вы ж меня зимой с наркотиками брали…
Сбивчиво, едва справляясь с волнением, он стал рассказывать свою нехитрую историю. Вскоре ситуация прояснилась. Оказалось, что незнакомец был одним из офицеров, проходивших по делу с гашишем. Так как контрразведчики взяли его на стадии подготовки к реализации, то приговор суда был достаточно мягок – четыре года условно. А вот если бы арест произошел непосредственно при попытке сбыта товара, итог судебного разбирательства был бы куда более суровым.
– Работая над делами по контрабанде, мы порой диву давались изобретательности и ловкости, применяемыми нашими умельцами при сокрытии не предназначенного для глаз таможенника груза, – вспоминал Виктор Владимирович.
…В феврале 89-го года исполняющего обязанности начальника особого отдела по ВВС 40-й армии подполковника Лишика вызвали из Ташкента в Чирчик. Там при попытке найти покупателя был задержан недавно вышедший из Афганистана техник самолета, прихвативший с собой на память двести граммов гашиша. Знали точно, что наркотик спрятан в одном из шасси самолета, а найти не могут. Инженеры их все практически по винтику разобрали, но тайник так и не обнаружили. Оставалось последнее средство – склонить техника к добровольной выдаче. Убеждать пришлось долго. Допрос продолжался четыре часа. Четыре часа Лишик в паре с опером, непосредственно курирующим эту часть, убеждал подозреваемого в целесообразности взаимного сотрудничества и добровольной выдачи тайника. Убеждали, обосновывали, аргументировали, приводили неоспоримые доказательства его незаконной деятельности… Четыре часа он тупо отпирался, юлил, изображал полное непонимание предмета разговора, плел околесицу, негодовал, обвинял в оскорблении достоинства воина-интернационалиста, верой и правдой исполнявшего свой долг… Четыре часа напряженной психологической дуэли. Кто кого – профессионализм, опиравшийся на опыт и оперативное чутье, или же инстинкт самосохранения, помноженный на упрямство и страх? Профессионализм одержал верх. Чистосердечное признание, выдача наркотика и показанный тайник стали тому подтверждением.
