– Знаю. Вижу, ты в порядке. Глянь-ка, не найдется ли рабочей рации.
Паккард оглядел уцелевших бойцов. Да, не много же их. Перепуганные, окровавленные, зрачки во весь глаз… И он должен вновь сплотить их и повести за собой. Именно для этого он здесь. Да, его ребятам нужен покой и отдых, а этого он им обеспечить не мог.
Но, пожалуй, мог предложить кое-что другое.
Подошедший сбоку Релес подал полковнику аварийную рацию. Он еще не оправился от встряски, но был рад снова оказаться вместе с товарищами.
– «Лис-первый» – всем. Доложите обстановку. «Лис-первый» всем станциям. Общая проверка. Прием.
– Первый, я «Лис-семь»… Чепмен…
– Чепмен! – воскликнул Паккард. – Чепмен, ответь. Повтори свое местонахождение.
– Первый, я у «Си Стэллиона». Я сбит, других выживших нет. Нахожусь у места падения… четыре километра к западу, самый высокий горный пик. Новэмбер-альфа, азимут три-ноль-ноль.
Паккард вынул из кармана карту с навигационной сеткой. Составленная на основе снимков «Ландсата», она отображала известные элементы ландшафта с кодовыми обозначениями, присвоенными его группой.
– Роджер
[34], Чепмен, запад, самый высокий горный пик, принял.
– Роджер, – ответил Чепмен, – новэмбер-альфа, три-ноль-ноль!
– «Лис-семь», оставайся на месте, – сказал Паккард. – Чепмен, мы идем к тебе. На «Си Стэллионе» хватит оружия и боеприпасов, чтобы прикончить эту тварь. Осмотрись на местности, выбери место для засады.
– Вас понял, – ответил Чепмен. – Осмотреться на местности, ждать подхода группы. Направл…
Рация затрещала, и связь прервалась.
– «Лис-семь», ответь, – позвал Паккард, сменив частоту. – Чепмен, ответь. Джек!
Связь пропала.
Паккард покосился на Релеса, стоявшего рядом с пистолетом наготове. Несмотря на потрясение от только что пережитого, он и остальные держались и действовали, как и подобает опытным солдатам. Трое заняли оборонительные позиции вокруг места катастрофы, остальные осматривали разбившуюся машину в поисках боеприпасов и провизии. Один из бойцов собирал личные жетоны погибших.
– Ждешь суточного отпуска, специалист? – спросил Паккард. – Или все же готов выдвигаться?
* * *
Миллс сидел на земле, привалившись спиной к стволу дерева. Его M16 лежала наготове поперек коленей, но при взгляде на нее его всякий раз разбирал смех. Однажды Миллсу довелось убить человека из этой винтовки – выстрелив издали, он попал ему в живот, а после, подойдя ближе, пустил пулю в голову. Ощущения были не из лучших. В нем никогда не было той напускной храбрости, с которой держались многие другие. Больше того – Миллс твердо верил, что мало кто способен убить другого, не убив при том и частичку самого себя. Поэтому «Убей или умри» для него никогда не сводилось к однозначному «все или ничего».
А тот убитый до сих пор снился ему в ночных кошмарах.
Взглянув на винтовку, он представил себе, как пуляет из нее в зверюгу, сбившую их вертолет, и вновь рассмеялся.
Со стороны разбитого «Хьюи» подошел Коул. Машина загорелась и взорвалась, едва они успели выбраться и отбежать подальше. Но стоило пламени погаснуть, он принялся копаться в дымящихся обломках и теперь держал в руках банку консервированных фруктов из полевого рациона, каким-то чудом уцелевшую при взрыве. Вскрыв ее на ходу, он отправил ложку в рот.
Миллс вытаращился на товарища, не веря собственным глазам.
– Коул, какого черта ты делаешь?
– Ем, чтобы не умереть с голоду, – объяснил тот.
– На нас только что напала какая-то макака размером с небоскреб!
– Горилла.
– А?!
– Не макака, а горилла. Но ты прав, столкновение действительно необычное.
– И это все? Все, что ты можешь сказать?
– А что тут скажешь. Боевым уставом такое не предусмотрено, – пожав плечами, Коул зачерпнул из банки еще ложку фруктов. – В сложившейся ситуации мы сделали все, что могли.
Миллс поднялся на ноги и хотел было сказать что-то еще, но тут сзади донесся шорох. Там, в зарослях, кто-то осторожно двигался. Миллсу подумалось, что той огромной скотине осторожничать незачем, однако он упал на колено и развернулся, направив ствол винтовки на кусты позади.
Раздвинув низко склоненные ветки, в поле зрения показался Паккард.
– Не стрелять, – скомандовал он, выходя на открытое место.
За ним появился Релес и еще несколько человек, нагруженные оружием, носимыми аварийными комплектами и полевыми рационами.
– Господи Иисусе, сэр, – выдохнул Миллс. – Вы живы!
– Да, если только здесь не рай, а вы, уроды, не ангелы, – ответил полковник. – Сколько у нас еще выживших?
– Из летного состава – семеро, – доложил Миллс. – Погибших трое – Ходжс, Сараф, Галетта. Остальные не обнаружены, но я видел, как их машины были сбиты, и…
Он протянул командиру три жетона. Паккард принял их и спрятал во внутренний карман. «Еще три письма писать нашему полковнику…» – подумал Миллс.
– А что с гражданскими? – спросил полковник. – Где Ранда?
Миллс указал через плечо большим пальцем:
– Там. Сидит на камне. Молчит.
– Молчит… – Такого выражения на лице полковника Миллс еще не видел и от души надеялся не увидеть впредь. – Ладно. У меня – заговорит.
* * *
Уивер очень не любила поломок аппаратуры: разбить объектив – все равно, что потерять руку или ногу. Фотокамера была для нее не просто инструментом – она открывала для Мейсон мир. Порой казалось, что истинная реальность существует лишь по ту сторону объектива. Возможно, камера защищала ее от жестокой правды жизни – служила системой безопасности, вроде толстого стекла, отделяющего посетителя зоопарка от диких зверей. Только укрывшись за камерой, она обретала уверенность в себе и была способна на все.
Думать о том, что случится, лишись она вдруг своего щита, было крайне неприятно.
Уивер присела, чтобы оценить ущерб. Объектив наверняка не пережил падения…
Действительно, линзам объектива пришел конец, но, к счастью, в ударостойком водонепроницаемом кофре имелось целых два запасных. В остальном камера не пострадала. Вставив новую кассету, Уивер бережно спрятала отснятую пленку в карман. Этой пленке не было цены: вполне возможно, она несла на себе будущую обложку «Нэшнл Джиогрэфик»
[35].
