Книга Кремль 2222. ВДНХ, страница 31. Автор книги Владислав Выставной

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Кремль 2222. ВДНХ»

Cтраница 31

– С чего вы взяли? – пробормотал семинарист. – Вовсе я так не думаю.

– Думаешь, думаешь. Не ты первый пришел за Его Силой. Но то были настоящие воины, и каждый имел шанс на победу.

– И что? Кто победил? – тупо спросил Книжник.

Он оставил попытки вырваться. И тут же Оракул оставил его руку в покое. Парень машинально потер запястье, пытаясь избавиться от холода, продолжавшего сковывать кожу.

Оракул издал неприятный звук. Наверное, это был смешок.

– Не пытайся казаться глупее, чем ты есть. Разумеется, все они погибли. Последовательно убили друг друга. И тебя убьют. Как и каждого, кто придет на Ристалище. Всех убьют.

– Но в чем тогда смысл?

– В том, что останется лишь один. Самый терпеливый, хитрый. Или, напротив – самый смелый. Или самый безжалостный. Но только один. Последний. Лишь с одним Он поделится своей Силой.

Можно было догадаться, что речь идет о Буке, но уточнять семинарист не решился – похоже, здесь предпочитали не произносить всуе имя своего божества. Вместо этого парень спросил:

– И какой же я, по-вашему? Самый смелый или самый коварный?

– Похоже, самый пронырливый, – Оракул снова издал свой неприятный смешок. – По крайней мере, тебе так самому кажется. Думаешь угол по пути в рай срезать?

Книжник вздрогнул. Про «срезание углов» он уже слышал от Черта. Неужто этот тип телепат? Вроде самого Буки. Но нет – Книжник умел ставить ментальный блок, в его мозг так легко не залезешь.

– Тотем раскусил тебя, – значительно покачав перед носом парня длинным жилистым пальцем, произнес Оракул. – Ничего у тебя не выйдет.

Книжник ощутил, как кровь прилила к лицу, заливая его краской. Похоже на то, как кто-то разоблачил твой самый неприглядный поступок. Беспомощность и стыд – вот, что это было за ощущение. Позорным был не факт чтения его тайных мыслей, а как его самого ткнули в то, признаться в чем было хуже пытки.

Страшно сказать – он сам не верил в успех собственной затеи. Ему не найти Буки и не спасти Зигфрида. А идти на смерть ради того, во что почти перестал верить – что может быть безнадежнее и страшнее?

Но заставил себя хрипло выдавить:

– Почему – не выйдет?

– Есть люди достойнее тебя, – кратко ответил Оракул.

Как пощечиной хлестанул. Это заявление настолько задело Книжника, что он имел глупость спросить:

– И кто же тот, кто достойнее меня?

И тут же пожалел о своем вопросе. Резко, почти мгновенно Оракул откинул свой радужный капюшон и впился взглядом в семинариста. От этого взгляда парня почти физически отбросило назад – такова была его мрачная мощь.

Лицо Оракула не было настолько искажено мутацией, как у остальных обитателей базы. Разве что лысый череп был слишком узок и слишком плотно обтянут сероватой кожей. Но бешеный взгляд обладал совершенно нечеловеческим выражением и мощью. Более того, глаза Оракула светились – тем же мертвенным зеленоватым сиянием, которое заполняло основное пространство базы.

– Тот, кто выйдет на Ристалище, чтобы победить, – глухо, но с силой сказал Оракул.

Поднял лежащую перед ним книгу на ладони, впился в нее взглядом. Книжник вскрикнул: книга вспыхнула синеватым пламенем и в считаные секунды обратилась в пепел. Парень многое бы отдал, чтобы узнать, что это была за книга. Но не был в силах произнести ни слова.

– Благодари Химию – ты предупрежден, а значит, сохранишь жизнь. На Ристалище тебе не место. Можешь идти. Тотем призовет тебя – когда придет твое время отдать долг.

В голосе Оракула звучало равнодушие. Он явно потерял всякий интерес к посетителю, неподвижно скрючившись под своим радужным плащом.

Аудиенция закончилась. Попятившись, Книжник покинул мрачную обитель адепта странного культа. И сколько ни пытался убедить себя, что слова этого типа в радужном плаще ничего не значат, чувствовал он себя, как побитая крысособака. Это же особый талант надо иметь, что бы вот так, с ходу, лишить человека надежды. Особенно удручало обещание насчет злопамятного тотема, который собирался припомнить должок. Надо бы вернуться, растормошить Черта – может, хоть он скажет что-нибудь дельное. В любом случае надо побыстрее сваливать из этого удушливого места, в котором туманится сознание и слабеет воля.

Книжник медленно продвигался в полумраке между мерцающими перепонками. Теперь он ощущал себя во внутренностях гигантского живого существа. То ли паразитом, то ли пищей, никак не желавшей перевариваться. И от того, и от другого становилось мерзко. Хотелось действовать, двигаться вперед, куда-то бежать – но мешали эти проклятые перепонки, холодные и липкие, да еще этот тяжелый, удушливый, вызывающий галлюцинации воздух.

– Эй… Слышь?

Книжник вздрогнул. Кто-то тихонько подергивал его сзади за полог куртки. Резко обернулся, сжав кулаки в готовности броситься в драку. Заставил себя расслабиться и опустить руки. Никто не собирался с ним драться: за спиной стоял, скалясь, тощий, как смерть, паренек со впавшими черными глазницами на изможденном лице. Только лихорадочно горящие глаза в этих черных глазницах свидетельствовали о том, что паренек пока не собирался отдавать душу своему всеядному тотему. Хотя путь покойника на базе «Химия» известен: в жертвенник – на химические соединения для производства всего необходимого. И пищи, разумеется. Здесь ничего не пропадает даром, и живые жрут мертвых под видом синтезированных тотемом сухпайков. И даже стреляют из оружия, отчасти состоящего из костей и зубов ушедших. Есть в этом какая-то суровая справедливость. Правда, блевать от нее тянет.

– Эй, Молоток… – повторил паренек, продолжая странно улыбаться. Похоже, он был немного не в себе.

– Какой я тебе Молоток? – хмуро отозвался Книжник.

– Хрипатый тебя так прозвал – значит, ты Молоток и есть.

– Ладно, шут с тобой, Молоток так Молоток. Чего надо-то?

– Слыхал, ты Буку отыскать хочешь?

– Хм… Я так понимаю, тут все его ищут.

– Не, – паренек помотал головой с таким усердием, что показалось – сейчас она отвалится. – Не каждый на Ристалище полезет, некоторым пожить охота. Мне, вот, эта самая Сила ни к чему. Проблем от нее больше, чем проку.

– А как же слова Оракула, что должен остаться только Последний?

– Так когда это случится? Может, через год. А может, лет через десять, когда половина народа на ВДНХ передохнет, – паренек хихикнул. – А за это время много чего случиться может.

– «Или падишах умрет, или осел, или я…» – пробормотал Книжник.

– Чего?

– Поговорка, говорю, такая. Хаджа Насреддин так сказал, мудрец один. Ты, значит, всех пережить надеешься?

– Кто знает, – паренек оскалился еще шире. – Мое дело маленькое, а вот тебе помочь можно.

– С какой стати такая благотворительность?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация