– Скорее бы отсюда уехать. На берегу как-то спокойнее, – прошептала Аюна.
– Это точно, – буркнул Саша.
Ребята ещё не знали, что ночью из-за похолодания лёд на Байкале сжался – изорвался широкими трещинами. Их называют становыми щелями. Одна из таких щелей прошла возле лагеря. Именно грохот её появления разбудил ребят. Когда потеплеет, лёд будет расширяться, и тогда загремит сталкивающимися створками щелей, на месте которых появятся ледяные разносы. К маю такое будет происходить почти каждый день, и в прибрежных сёлах скажут, что Байкал начал дышать: просыпается после зимней спячки.
Трещина не затронула палаточный лагерь, обогнула ящики с кумутканами, но, к несчастью, заползла под пикап Виктора Степановича. Задние колёса провалились в воду. Машина зацепилась кузовом за кромку льда, продержалась так несколько минут, затем неспешно, будто нехотя, стала погружаться. Когда мужчины подбежали к ней, на поверхности оставалась лишь кабина. Николай Николаевич успел прикрепить к ней трос, но Евгений Константинович медлил. Его уазик не хотел заводиться, отказывался выезжать с места – буксовал в ледяной крошке. Потом излишне долгой дугой катился к щели. Было поздно. Опустившись в воду, пикап быстро утянул за собой трос нерповщика.
Виктор Степанович долго стоял перед становой щелью. Судорожно передвигал в мыслях перед собой десятки солонок и перечниц. Путался в них и оттого хмурился. Наконец запретил себе думать о страховке, перечислять всё утонувшее с машиной и высчитывать, успел бы он спасти её, если б сам сел за руль уазика. Сейчас предстояло решить более насущные проблемы.
В экспедиции осталось два транспорта. Увезти на них четыре ящика с нерпами, охотничье снаряжение, трёх взрослых и трёх детей было невозможно. К тому же перегружать машины было опасно. Не хватало ещё всем вместе провалиться под лёд.
Виктор Степанович принял решение, но ещё полчаса обдумывал его, стоя возле провала. Все нерпята были пойманы, можно было ложиться спать, но Виктор Степанович понимал, что действовать нужно быстро. Ждать тут было нечего. Едва ли нерпы захотят ему помочь и вытолкнут на поверхность утонувший пикап. Тот ушёл на автомобильное кладбище, значительно пополненное за последние десять лет.
У Байкала нет настоящего дна – гладкого или холмистого, как в других морях. Под его водами кроются пики глубинных гор. В расщелинах между ними – бездна, глубины которой никто не знает. Виктор Степанович улыбнулся, представив, что на каждом из этих пиков, словно звезда на ёлке, сидит автомобиль. Мотнул головой, отгоняя ненужные мысли, и заторопился к лагерю.
Первым делом разворошил коробку со снаряжением. Достал краску и кусочек тряпки. Открыл ящики со своими нерпятами – большими белыми полосками провёл на их спинках цифры «I» и «II».
Зашёл в палатку нерповщика, разбудил уже спавших мужчин. Сказал Николаю Николаевичу, что возьмёт его квадроцикл. Доедет до берега, а там – до ближайшего села. Наймёт водителя с уазиком и вернётся. Нерповщик не спорил. Только попросил не гонять квадроцикл зазря, оставить его в том дворе, где они провели прошлую ночь.
Максим не слышал, как уехал дедушка. Утром узнал о случившемся от дяди Жени. Тот уже не был таким приветливым. Объяснялся коротко и сухо.
После ночного происшествия о детях забыли, словно они утонули вместе с машиной. Никто не предложил им завтрака. Аюна сказала, что сама разберётся с консервами и крупой. Мужчины не обращали на неё внимания, о чём-то переговаривались возле уазика.
Ночной ветер разогнал дымку. В плетёнке серых облаков угадывался раскалённый уголёк солнца. Через несколько часов плетёнка прогорит, на небе вскроется красочный весенний пожар.
Теперь на востоке и западе просматривались волнистые линии прибрежных гор. Таинственное очарование Байкала пропало. Максим буднично осматривал его ледяные просторы. «Всего лишь озеро. Никакое это не море», – вздохнув, подумал он.
– Можно мы посмотрим нерпят? – заискивающе спросила Аюна.
Дядя Женя, усмехнувшись, показал ей на ящики Виктора Степановича.
– Спасибо!
– Подлиза, – буркнул Саша, когда они отошли в сторону.
– Чего это?
– «Можно мы, пожалуйста, посмотрим, умоляю, нерпят», – слащавым голосом передразнил её Максим.
– С нами ты так не говоришь, – добавил Саша.
– Много чести, – рассмеялась Аюна и припустила вперёд.
Лайка, лежавшая у палаток, проводила их безразличным взглядом.
Бережно отщёлкнули замок и сняли крышку. Кумуткан «I» уткнулся мордочкой в угол ящика и лежал неподвижно. Серебристо-серый мех местами высох и топорщился. Задние ласты были плотно прижаты друг к другу – так начинающий пловец складывает ладони, прежде чем нырнуть в бассейн, а между ними торчал овальный хвостик. Кумуткан спал и не заметил стоявших над ним ребят.
Наклонившись, Максим увидел на гладкой голове нерпёнка крохотные ушки, больше похожие на два меховых бугорка.
– Красивый, – прошептала Аюна.
– Угу, – согласился Максим.
На стенках ящика виднелись сгустки шерсти. У нерпёнка продолжалась линька.
– И зачем их убивают… – прошептал Саша.
– Шубы делают, – отозвался Максим. – Шапки, перчатки и шубы.
– Ну тебя! – поморщилась Аюна.
– А что? Видела торба́сы
[12] у дяди Коли? Думаешь, из чего они?
– Помолчи! – Аюна ткнула Максима в бок, но ему захотелось позлить сестру:
– А ещё из нерп хотят консервы делать. Будет целый завод. А из задних ласт, говорят, получатся хорошие карандашницы и светильники.
– Замолчи! – уже громче сказала Аюна.
Ей было неприятно слышать о том, во что мог превратиться этот славный кумуткан. Не живой нерпёнок, а набор консервов, перчаток и карандашниц в пластиковой упаковке с весёлыми картинками и этикеткой.
– Прости, – Максим пожал плечами. – Это я тоже на докладе рассказывал. Географичка просила перечислить всё, для чего человеку нужна нерпа.
– Ну и дура!
– Это ты ей скажи.
– Вот и скажу!
Нерпёнок тем временем проснулся. Открыл глаза и увидел нависшего над ним Сашу. Вздрогнул. Стал пятиться, пока не упёрся в другой конец ящика. Вжал голову в шею – так, что на ней собрались плотные складки жира. Начал тихонько сопеть. Сузил глаза. Затем издал хрюкающий звук, показал мелкие, как иголочки, зубы и дёрнул головой вверх, будто мог дотянуться до Саши и укусить его.
– Ах ты, злюка, – рассмеялась Аюна.
– Станешь тут злюкой, когда тебя в ящике держат, – заметил Саша.
– Нужно дать ему имя! – торжественно заявила Аюна.
– Дедушка не согласится. – Максим качнул головой. – Потом всё равно даст другое.
