Глаза у нерпы – на удивление большие, круглые и тёмные. За это мама Максима называла их инопланетянами. Говорила, что такие пухлячки́ с чёрной шёрсткой, с подвижным носиком, с длинными антеннами усов и бровей, больше похожих на скрученную леску, не могли родиться на Земле.
Дедушке не нравились разговоры об инопланетных корнях. Виктор Степанович не хотел, чтобы Максим «фантазировал всякие глупости», и настойчиво рассказывал ему, что предки байкальской нерпы спустились из Северного Ледовитого океана по рекам Лене и Витиму. Принесли с собой в Байкал морских вшей и червя-нематоду. Но Максим всё равно фантазировал, вместе с мамой по вечерам сочинял сказку о том, как семья нерп, спасаясь от ледниковых ненастий, отправилась в далёкое путешествие. Как две другие семьи – вшей и глистов – попросили их о помощи:
– Будьте так любезны, подвезите нас до Сибири.
Максим долгое время удивлял воспитателей в детском саду тем, что рисовал плывущую по бурным рекам нерпу с вошью и глистом на спине. В каждой руке у них было по большому чемодану, а на голове – широкополые панамы. Настоящие путешественники Максиму представлялись именно такими.
Сказка быстро утомила маму однообразием, и Максим стал самостоятельно выдумывать препятствия, с которыми довелось столкнуться речным странникам: как их обстреливали из луков китайские аборигены, как на них охотились сибирские тигры. Глист отчего-то казался им особенно лакомой добычей.
Когда Максим впервые пересказал эту сказку Саше, тот сразу вспомнил свой любимый анекдот:
– Две блохи вышли из ресторана. Одна спрашивает у другой: «Ну что, домой пешком или собаку поймаем?»
Максим не понял, что в этом смешного, только пожал плечами. Потом добавил, что у дедушкиных артистов, к сожалению, ни вшей, ни глистов нет:
– И зря. Шоу дрессированных глистов собирало бы не меньше зрителей.
Представления в нерпинарии были короткими. Тито и Несси крутились в воде, словно затянутые водоворотом. Это называлось вальсом. Фыркали через зажатые носопырки. Это называлось песней. Дети, услышав её, спрашивали родителей, почему нерпы пукают носом. Зажав в зубах кисточку, артисты водили ею по мольберту и, по словам тренера, создавали шедевры «ничуть не хуже Кандинского». Кроме того, нерпы бросали мордочкой мячи, дули в дудки, из пучин бассейна спасали тонущих кукол, а под конец выпрыгивали из воды высокой дугой – этот номер нравился зрителям больше всего, до того неожиданным было увидеть, с какой скоростью несётся, казалось бы, толстое и неуклюжее животное, с какой мощью оно вырывается из воды и с каким шумом шлёпается обратно. Правда, дети ещё больше радовались, когда артист отказывался выполнять номера, уходил на дно к разделительному сачку и там под звуки вальса тихонько какал, а потом несколько минут гонял по дну свою какашку, не обращая внимания на призывы тренера.
Максим повидал достаточно представлений и теперь ходил в нерпинарий в выходные дни, когда нерп поднимали из бассейна и отпускали ползать по полу. Можно было гладить их и кормить кусочками омуля – всех, кроме Тито. Дедушка запрещал к нему приближаться. Тито повзрослел, стал настоящим самцом. На его мордочке появились грубые складки, которые к тому же пахли чем-то горьким. По словам дедушки, так Тито завлекал Несси. Должно быть, ей в самом деле нравились такие духи, ведь у неё от Тито родился Лаки.
– Может, и мне после физкультуры не мыться? – спросил Максим.
– Хочешь привлечь самку? – рассмеялась Аюна.
– Почему бы и нет.
– Ну если такую же толстую и усатую…
– Да хоть бы и такую!
– Ну-ну, посмотрим на тебя.
– Точнее, понюхаем.
– Э, нет. Нюхать себя сам будешь. Вместе со своей толстушкой.
Максим и Аюна, смеясь и обсуждая Тито, шли в нерпинарий смотреть на Лаки. Его поселили в отдельный бассейн – туда, где раньше жили Лило и Стич. Это был фотосалон, где разрешалось фотографироваться с нерпятами. Теперь там из пенопласта построили копию снежного логовища – как у Максима, только в несколько раз больше. В нём ютился Лаки. Туда хотели переселить Несси, но она не признала сына. Отказалась его кормить и едва не покусала. Пришлось выкармливать Лаки из шприца и держать подальше от матери.
Максим и раньше приводил друзей в нерпинарий – всех, кроме Саши. Сашина мама не разрешала ему ходить на представления. Говорила, что Виктор Степанович мучает животных.
– Нет ничего хуже, чем родиться в просторном Байкале, а потом очутиться в мелкой лужице и баландаться там всю жизнь на потеху людям, – говорила она Максиму. – Уж твоя-то мама должна это понимать. Она же буддистка, так? А буддисты молятся за каждую букашку. Как же она терпит, что тут не букашку, а целую нерпу мучают?
Когда Надежда Геннадиевна расходилась, спорить с ней было сложно, да Максим и не знал, как ей ответить. Кивая, он боком протискивался к двери, подталкивал Сашу, призывая его скорее выйти из квартиры.
Позже Максим спросил у дедушки, правда ли то, что он мучает нерп. Виктор Степанович молчал особенно долго. Хмурил нос, поправлял очки. Максим терпеливо ждал. Наконец дедушка промолвил:
– Нет.
Максим надеялся услышать более подробный ответ, поэтому тут же выпалил:
– А Надежда Геннадиевна говорит, что мучаешь.
Подумав, дедушка спросил:
– Это мама Саши Людвига?
– Да! – Максим терял терпение. – Почему она так говорит?
Дедушка снял очки, подышал на линзы. Стал протирать их и при этом говорил:
– Смотри. У нас каждую нерпу осматривает ветеринар. Берёт анализы, делает УЗИ, лечит любую царапину. Мы их кормим витаминами и омулем – дорогой, вкусной рыбой. Так?
Максим неуверенно кивнул.
– Всего этого в Байкале у них нет. Там их мучают паразиты, болезни. Они часто голодают и должны сражаться за свою жизнь. На воле нерпа едва доживает до восьми лет. А могла бы – до шестидесяти. Не я их мучаю. Их мучает природа. Ты можешь возразить. Сказать, что в нерпинарии им приходится отрабатывать корм, выступать перед зрителями.
Максим пожал плечами. Он не собирался возражать.
– Поверь, в Байкале они работают куда больше. Кататься по столику проще, чем гоняться за рыбой. К тому же мы не наказываем артистов. Это в Китае дельфинов бьют током или подсаживают на наркотики.
Ты можешь опять возразить. Сказать, что нерпам тесно в бассейне, что они живут в нём как в тюрьме.
Максим вновь пожал плечами. Он и в этот раз не собирался возражать.
– Тут ты был бы прав, но лишь отчасти. Не забывай, что их поймали совсем маленькими. Они не успели узнать, что такое воля. Нашим нерпам не тесно в бассейне, потому что им не с чем сравнивать. Вот ты мечтал бы о пломбире с вареньем из черноплодки, если б никогда его не пробовал?
– Не знаю. – Максим в третий раз пожал плечами. – Я его пробовал.
