Лиза отперла сразу, — Регина даже не успела нажать на кнопку звонка, словно все это время простояла в коридоре, ожидая, пока не зашумит лифт, останавливаясь на их этаже. Выглядела она ужасно — под глазами синие полукружия, лицо бледное, почти прозрачное.
— Ну, что? — сразу спросила она, не дав Регине даже скинуть пальто.
— Погоди. — Регина, к своему удивлению, почувствовала, как ее кольнуло острое чувство жалости. — Слушай, мать, ты бы хоть чаю поставила! Я весь день моталась, ничего перехватить не успела.
— Ох, — спохватилась Лиза, — прости!
— А поесть нечего?
— Кажется, в холодильнике что-то было, — отозвалась та неуверенно.
— Давай-ка! — Регина отодвинула ее и шагнула в кухню. — Я сама займусь.
Она нашла завалявшиеся в холодильнике остатки колбасы и, разжарив их на сковородке, приготовила яичницу. Хлеба в доме не было, ладно, и так сойдет. Она навалила щедрую порцию на тарелку Лизе и сама присела за стол.
— Ты ешь, ешь, — сказала она Лизе, которая рассеянно возила вилкой по тарелке.
— Что ты узнала? — напряженно спросила Лиза. — Что он сказал?
— Кто?
— Ну, с кем ты там говорила!
— С патологоанатомом. — И, поглядев в расширенные глаза, твердо сказала: — Мы ошиблись, обе. Это была случайная смерть.
— Точно?
— Точно. Почитай заключение. Или спроси этого малого — Павел его зовут. Павел Лукин. Это он… им занимался. Так вот, никто его не убивал — намеренно. Его пуля рикошетом ударила.
— А… все остальное?
— Остальное. — Регина вздохнула. — Совпадают его поездки с гибелью всяких шишек. Иногда. Может, что-то и впрямь в этом есть. А может — случайное совпадение. Так тоже бывает. И проверить ничего мы уже не можем.
— Я не выдержу, — Лиза начала мерно раскачиваться на стуле, — я этого не выдержу.
— Лиза! — Регина вскочила, обхватила ее за плечи. — Не надо! Прекрати ты об этом думать! Все кончилось! Нельзя жить прошлым!
— Прошлым жить нельзя, — жалобно отозвалась Лиза, — все верно. И настоящим — нельзя. И будущим. Может, вообще жить не стоит?
— У тебя ребенок! О нем подумай!
— Я и думаю, — вяло отозвалась Лиза.
— Да кем бы он там ни был, его больше нет. Вы прожили восемь лет. Прожили неплохо. Это и нужно помнить. А об остальном лучше не думать.
Лиза подняла голову и уставилась на нее напряженным, почти безумным взглядом.
— Ты что-то недоговариваешь!
— Господь с тобой!
— Я ведь чувствую, — она вскочила, оттолкнув руки Регины, и судорожно выпрямилась. — Ты что-то от меня скрываешь! Что?
— Нечего мне скрывать, — в свою очередь заорала Регина. — Нет у меня никаких фактов! Я журналист, понимаешь! Я не могу верить слухам! Прислушиваться — да, могу, обязана, а верить — нет! Что ты хочешь, чтобы я тебе его пистолет из кармана вытащила?
— Пистолет… — пробормотала Лиза с остановившимися глазами.
— Да приди ты в себя. Никто его нарочно не убивал! Хочешь, я тому патологоанатому позвоню?
— Он что, дал тебе свой телефон? — медленно спросила Лиза. — Зачем?
Регина поняла, что прокололась.
— Ну, приятный малый оказался, — нашлась она. — Слово за слово… вот и дал телефончик.
— Регина, — терпеливо сказала Лиза, — в таких случаях телефон не дают, а, наоборот, спрашивают.
И, спохватившись, испуганно покосилась на белеющий на телефонной тумбочке квадратик бумаги.
А телефон, точно услышав, что о нем говорят, настойчиво зазвонил.
Лиза сняла трубку.
— Да, — сказала она, — да, хорошо. Через полчаса я буду готова.
— Кто это? — удивилась Регина.
Лиза явно смутилась.
— Это? Тот человек, что отбил меня у тех ублюдков. Он… словом, мы договорились куда-нибудь сходить вечером.
— Надо же! — заинтересованно произнесла Регина. — Ваши отношения развиваются по классической схеме!
— Брось! Никакие это не отношения… просто…
— Что-то ты покраснела, мать!
Лиза и сама почувствовала, как краска заливает лицо, и от этого ощущение стыда усилилось еще больше.
— Ну и чего ради ты краснеешь? — деловито сказала Регина. — Все правильно. Именно это тебе сейчас и нужно. Сходи, развейся. Это… ну, и все остальное — лучшее лекарство от депрессии.
— Да я не думала об этом, — защищалась Лиза, — просто… погоди, мне надо переодеться.
И она с пылающими щеками скрылась в спальне.
Регина села в кресло и, закинув ногу за ногу, обозревала комнату. Уходить она не торопилась — ей было любопытно.
Так вот, значит, где жил Андрей! Стандартная квартира, стандартная мебель — все усредненное, обезличенное. Кто-то — то ли он, то ли Лиза, — украсил стену несколькими приличными любительскими фотографиями — черно-белые пейзажи. Стандартный набор книг, корейский телевизор.
«Неужто Лиза не замечает, в каком убожестве она живет?» — подумала Регина.
И тут же сообразила, что для Лизы дом — вовсе не стены и мебель.
— Ну, как? — Лиза появилась на пороге спальни. Раскрасневшаяся, в облегающем черном платье, она выглядела неожиданно привлекательной, а бессонные ночи лишь придали особенную глубину ее зеленым глазам.
— Очень неплохо, — одобрительно сказала Регина с видом знатока, — волосы только наверх подбери. У тебя шея красивая. Надо товар лицом показывать.
Лиза послушно подошла к зеркалу и начала укладывать волосы.
Регина продолжала сидеть в кресле, наблюдая за ней.
«По всем правилам вежливости мне бы надо удалиться, — подумала она. — Ну уж нет! Хотелось бы посмотреть на этого загадочного спасителя. Он, видимо, достоин внимания. Недаром Лизка так расцвела».
Звонок в прихожей заставил ее застыть в ожидании, пока Лиза, кинувшись в коридор, не отперла дверь и не проводила гостя в комнату.
— Познакомьтесь, — сказала она, — это Стас. А это — Регина.
И, немного поколебавшись, добавила:
— Моя приятельница.
— Очень рад, — вежливо сказал Стас.
Броская красота Регины явно не произвела на него особого впечатления. Его жесткие глаза продолжали следить за Лизой, улавливая каждый ее жест, каждое движение.
«Опять облом, — с досадой подумала Регина, — второй раз за день. А жаль. Парень-то неплох. Вот только…»
Что «вот только», она не успела додумать, потому что Стас сказал, повернувшись к ней:
— Я хочу сводить ее куда-нибудь. А то она свихнется в этих четырех стенах.
