– Там. Единственное цивилизованное место в городе.
– И почему я тебя раньше там не видел? – изобразил удивление Алексей.
И вышел. Надо поторапливаться. Но не пешком пошел, а на возке с Гаврилой поехал. Почти до самого дома.
– Останови!
Выйдя, перекрестился. Странно было видеть со стороны. Одет как иноземец, а крестится как православный. Постучал в калитку, привратник открыл.
– Я помощник лекаря Левенброя. Принес лечебное зелье для твоего господина.
– Давай.
– Нет, я сам передать должен и объяснить, как принимать.
Говорил Алексей на ломаном русском, врал напропалую.
– Иди за мной.
Еще в возке горшочки вскрыли, добавили в каждый по половине склянки яда. В доме запутанные переходы, спальня Ивана Михайловича на втором этаже. Привратник сначала постучал, получив ответ, вошел сам. Уже затем позвал Алексея.
– Говорит, от лекаря, лекарства принес.
– Я, Я! – залопотал Алексей. Повернулся к привратнику. – Неси ложка!
– Неси, – кивнул Милославский.
Видно было – худо ему. Бледен, на лбу испарина, дышит одышливо. Куда ему узнать Алексея, да в другом обличье? Алексей к столу подошел, выставил горшочки из мешочка. Заодно в окно посмотрел. Милославский человек не бедный, поэтому в оконных переплетах не бычий пузырь скобленый, как в избах бедняков. И не слюда, как у людей зажиточных – купцов, служивых людей из начальствующих, а настоящее стекло. К воротам дома Милославского подкатили два возка, но никто из них не выходил. Понятно, время выжидают, чтобы Алексей успел отравить Ивана Михайловича. Пока слуга за ложкой ходил, Алексей горловины развязал, снял вощеную бумагу. Сам перстень с бриллиантом на пальце развернул, алмазом к ладони. Камень-артефакт из кожаного мешочка, что на шее висел, достал.
– Ты чего там суетишься? – слабым голосом Милославский спросил.
– Готовлюсь.
Слуга ложку принес, не абы какую, серебро. Алексей объяснил:
– Из каждого горшочка по ложке, четыре раза в день.
– Да что же непонятного?
Алексей собрался ложкой зелье зачерпнуть, но привратник сказал:
– Я сам.
Зачерпнул, бережно, чтобы ни капли не пролить, господину поднес. Левой, свободной рукой, голову приподнял, зелье в рот влил. И в это время стук в ворота.
– Откройте немедля!
Привратник к окну подбежал, за ним Алексей. Ха! Сам князь собственной персоной, за ним Гаврила и еще пяток верных Голицыну слуг.
– Иван Михайлович! К тебе князь Голицын пожаловал, – обернулся к Милославскому привратник.
– Скажи – в немочи я, прощенья попроси, ныне принять не смогу.
Привратник побежал выполнять указание господина. Алексей видел в окно, как привратник калитку открыл, объяснять что-то стал. Но Гаврила его оттолкнул. Князь, а за ним и слуги его быстрым шагом к дому направились. Вот уже громкие шаги по коридору. Вошли князь, Гаврила и привратник. Остальные остались в коридоре.
– Это отравитель! – вскричал Голицын. – Узнаешь ли ты его, Иван Михайлович?
– Голос вроде знаком, обличье не признаю.
– Сотник это стрелецкий, Алексей Терехов! Государем Федором Алексеевичем обласкан был, приближен, за троном стоял. Предал царя, под Кунгуром струсил, с поля боя бежал!
– О том наслышан я, – кивнул Милославский.
Яд цикуты не мгновенно действует, но верно. И противоядия не существует.
– А ноне тебя по наущению Шакловитого отравить хотел. Одно слово – стрельцы. Власть в государстве захватить хотят!
Привратник от таких слов рот разинул. А князю свидетель нужен, да не из своих, а чужой. Привратник подходит как нельзя лучше.
– Пригрела Софья змею на груди. В железа его и в Разбойный приказ на дыбу!
Милославский в гневе попытался подняться и упал без сил.
– Руки-ноги холодеют, не чувствую их! – И дух испустил.
Алексей понял – пора. Артефакт уже в ладони, рядом с алмазом. Пальцем большим потер камень. На сей раз получилось быстро. Вспышка, знакомо закружилась голова. Пришел в себя в московской квартире, жены нет. Быстро перстень и артефакт в тайник убрал под подоконником. Сам переоделся, одежду иноземную в кладовку убрал, свернув в тугой узел. И сразу за ноутбук. Опа! Как занятно! Оказывается, причина смерти Милославского указана – паралич разбил, по-современному – инсульт. Постарался Голицын. Коли Алексей исчез у всех на глазах, свалить вину на него невозможно. Болел Милославский? Болел! Лечили плохо, оттого и умер, да и возраст преклонный.
