В Москве первым делом на постоялый двор. Поел горяченького и в баню, дорожную грязь смыть и согреться. На корабле в своем кафтане легком промерзал так, что зубы стучали. А лучшее лекарство от простуды – парная. Парился с перерывами весь вечер. Выспался, с утра на торг. Чистое исподнее купить, кафтан новый, теплый. Старую одежду на постоялый двор отнес, сапоги почистил. Все же к князю идет, да и Посольский приказ – место модное, там послы и посланники бывают, явишься грязнулей – не поймут, надо соответствовать.
Явился в приказ, столоначальнику доложил. Дескать, прибыл по письму князя из Сызрани.
– Постой, я князю доложу, примет ли?
И скептически осмотрел Алексея. Чего стрелецкому сотнику в Посольском приказе делать? Вернулся быстро.
– Зайди.
Алексей вошел, поздоровался. Князь ответил:
– Рад видеть тебя в добром здравии. Времени у меня нет разговоры разговаривать. Ты где остановился?
– На постоялом дворе на Пятницкой.
– Вечером к тебе человек мой заедет, отвезет куда надо. До вечера.
Алексей вышел в легком недоумении. Хитрит князь и осторожен. Никаких имен или намеков, о чем разговор будет. Пусть так, надо набраться терпения. Вернулся на постоялый двор, поел не спеша, спать улегся. За время плавания от холода и сырости толком поспать не удалось. А в комнате тепло, матрац мягкий. Как за окошком темнеть начало, проснулся, себя в порядок привел. Через время стук в дверь, на пороге мужчина незнакомый.
– Не ты ли стрелецкий сотник будешь именем Алексей?
– Он самый.
– Едем.
Алексею собраться – только кафтан надеть да стрелецкую шапку. Саблю в комнате оставил, чай, не воевать идет. За воротами постоялого двора закрытый возок. Сели, ехали молча. Остановились у каменного дома. Князь не здесь жил, это Алексей точно знал. Дом купил или специально для тайных встреч?
Князь при полном параде в кресле у печи сидит.
– Мерзнуть в последнее время стал. Старею, наверное, – пожаловался он.
Стар князь, но голова светлая, еще многим молодым фору даст. А уж какие интриги плести умеет, многим послам и не разгадать.
– Присаживайся, Терехов. Как служба идет?
– По-разному. Я ноне служу на Сызранско-Пензенской засечной черте, на заставе. Перед самым отъездом ногаи напали, заставу сожгли, людей побили.
– Недолго им осталось бесчинствовать. Придет к власти сильный царь, укорот даст. И ногайцам, и крымчакам, и османам.
– Дай-то Бог!
– Поговорку знаешь – «На Бога надейся, а сам не плошай». Помочь надо сильному царю взойти.
Ловко подвел князь к теме разговора. Алексей весь во внимание обратился. Князь продолжил:
– Иван здоровьем плох, да кабы это одно. Умишком слаб.
– Так регент есть.
Алексей на двери обернулся. Князь его понял правильно.
– Слуг в доме двое, да и те проверены. На первом этаже они, тут подслушивать некому, можно говорить откровенно. Если ты про Софью Алексеевну, так и она не самостоятельна. Сам знаешь, кто за ней стоит.
– Намекаете – если Софью от власти отстранить, Иван Михайлович другого человека регентом поставит, но опять своего?
– Заметь: не я сказал, ты сам догадался.
Алексей понять не мог, куда клонит князь. Судя по слухам, Голицын у Софьи в уважении был. Она князя возвысила, главой Посольского приказа поставила, хотя многие великие люди государства в опалу попали. Подоплека происходящего Алексею позже понятна стала. А на момент разговора получалось так – Петр еще мал, руководить страной Иван не способен, только Софья и остается. Но влияние Милославского велико. И именно за влияние на Софью борется князь. Насколько помнил историю Алексей, при Петре будут другие фавориты – Лефорт, Куракин.
Помолчали. Князь давал Алексею время поразмыслить, вникнуть в ситуацию. Голицын продолжил:
– Милославский уже стар, все мысли – как родню повыгоднее пристроить, приумножить богатства, да не страны, свои. А о государстве не думает. Хотя сейчас Россия как никогда нуждается в сильном правителе.
Интересно Алексею, на кого намекает князь? Сам ведь, как и Милославский, серый кардинал. Но Голицын при всех его достоинствах и недостатках радеет за страну. На дипломатическом поприще мало кто из иноземцев его обыграть может. И зачем Алексея вызвал? Знает, что Милославский Алексею враг.
– Шакловитый о моем приезде в Москву знает? – спросил Алексей.
– Скажем так, я заручился его согласием.
– Тогда вопрос в лоб. Зачем я здесь? Связей у меня среди родовитых дворян нет, сила воинская за мной не стоит, не богат. Пока смысла не вижу.
– Плохо анализируешь, я был о тебе лучшего мнения.
– Мало исходных данных. Ты, князь, все время в столице, о перипетиях при дворе и стране знаешь хорошо и не понаслышке. Я же простой сотник и приехал из глухомани.
– Не прикидывайся простачком. Я наблюдал за тобой с тех пор, как ты возвышаться начал. Из простого стрельца в сотники, советником царя стал, за троном стоял. Рядовому человеку да без поддержки именитой родни так быстро и высоко не подняться. И не твоя вина, что на задворках служишь. Воин славу должен в боях, в победах ковать. Тогда слава его наверх вынесет. Федор Алексеевич слишком рано из жизни ушел. Вот кто о государстве думал.
– Смерть Агафьи и сына его подкосили.
– Жаль.
– Думаешь, родовая лихорадка?
– А есть варианты?
– Хм, почему тогда знакомые лекари толком недомогание объяснить не могли? Даже если сама умерла, не помог никто, как объяснить смерть царевича?
– Ты мои мысли прочитал.
– Древние римляне говорили: ищи, кому выгодно.
– Имя назови!
– Ты его знаешь, князь. Полагаю – во дворце часто встречаешь. Нет, не своими руками отравил, нанял кого-то, но его злопакость.
– Отмщение и аз воздам?
– Разве не для того вызван?
Князь надолго замолчал. Разговор прямой пошел, с фамилиями и оттого опасный.
– Налей-ка вина, мне и себе.
Алексей встал, подошел к столу, где на подносе кувшин вина стоял и стеклянные стаканы. Стекло венецианской работы, вещь недешевая, входившая в моду. Алексей стаканы наполнил, один князю вручил. Сам напротив сел, дождался, пока Голицын отпил, потом пригубил сам. Князь улыбнулся.
– Боишься – отравлю? Не за тем вызвал. Да и чем ты можешь навредить при случае?
– Осторожничаю, привычка, прости.
– Пустое. Ладно, спрошу напрямую. Готов ли ты рискнуть?
– Кого убрать надо?
– Ты называл его имя. Во дворце это невозможно, вокруг охрана. Да и не стоит, грубо. Он для окружающих своей смертью помереть должен.
