– Что умеешь? Чем славен?
Да и не очень ссыльных жаловали, опасались. С трудом через месяц, когда почти все село обошел, нашел место подмастерья у печника. Печник для села – профессия уважаемая. Сложит печь плохо – та дымить будет, плохо тепло отдавать, замучается хозяйка щи варить либо кашу на плохой печи. А еще плохая печь дрова просто пожирать будет, а вместо тепла – дым один. Все это печник Афанасий в первый же день объяснил. А еще – подмастерье денег получать не будет, пока мастерством не овладеет. Самые тяжелые работы на нем: камни таскать, глину месить, за все – только еда. Согласился Алексей, выбора не было. Началась трудовая жизнь. Печи возводили летом, кладка высохнуть должна, а по зиме только ремонт. У кого из хозяев труба покосилась, у других от старости трещины по кладке пошли, дымить печь начала. Работы много, в каждой избе одна, а в больших хозяйствах и по две-три печи. Одна в доме для обогрева, другая на кухне для приготовления пищи. Не будешь же летом, когда жарко, еще и избу отапливать, чтобы хлеб испечь? Алексей к действиям печника приглядывался, что непонятно – спрашивал. Главная хитрость в дымоходах. Хороший дымоход извилист, пока горячий дым по лабиринту идет, отдает тепло камням. И тяга сильная должна быть, иначе дрова в печи не гореть, а тлеть и дымить будут. Но не все секреты мастер выдавал, небольшими порциями. Да все не утаишь, Алексей рядом стоит, все видит, как ряды каменной кладки растут, а память у него отменная. Удивительно, но кладка печей Алексея заинтересовала, он интересовался каждой мелочью: почему глину из одного карьера берут, хотя глинистых почв вокруг полно, почему свод полукругом перекрывают? Старый мастер на все вопросы обстоятельные ответы давал, не скрывал. Для него Алексей – не конкурент. Окончится срок ссылки – и уйдет он из села. А, кроме того, мастер в солидных годах, опыт передать хочет. Молодежь более легким и прибыльным ремеслом заниматься хочет, так во все времена было. Печник – профессия тяжелая, грязная. Камни таскать, глину, раствор делать. Как ни бережешься, а одежда грязная, даже если в кожаном фартуке. После ремонта печи несколько дней сохнуть она должна, потом печник Афанасий сам приходил для первой топки. Сначала лучины разжигал, потом тонкие ветки. Печь медленно прогреваться должна. Брось охапку дров сразу, и печь трещинами пойдет. Зато, если все правильно сделано, печь при малой закладке дров долго тепло отдает, печет и томит ровно, без пригаров. Вот тут мастеру почет и уважение и денежка, честным трудом заработанная. Алексей уже не голодал. В избах, где ремонт делали, мастера и подмастерье кормили. За трудами весна подошла, поздняя, как в этих краях бывает. Снег набух, проседать стал, потом лед на реке Лысьве трескаться стал, затем ледоход начался. А дороги развезло, непроезжие стали даже для одиноких всадников, не то что для саней, тем более подвод. Все, всякое передвижение остановилось. Дороги – извечная беда России. Да и то – расстояния такие, ни одной другой такой стране не снились в страшном сне. Как снег сошел, появились подснежники, за ними первые полевые цветы. От запаха раскрывающихся почек в лесу запах особый, птицы поют. У Алексея томление в груди, свободы хочется. Уж полгода, как не больше, минуло с той поры, как в немилость впал, сослан был в край отдаленный. Казалось – не жил здесь, а пережидал, прозябал. По лету сам печи класть стал под наблюдением Афанасия. Старый мастер иногда поправлял, делал замечания, но в целом доволен был.
– На кусок хлеба теперь всегда заработаешь, – сказал он.
Алексей хоть завтра рванул бы в побег, в Москву, но понимал – не готов он. Денег нет. Договорился с урядником о том, что по деревням ходить будет, печи класть, не всегда на перекличках бывать. За то урядник десятину от заработка иметь будет. Согласился урядник. За полгода Алексей ничего предосудительного не совершил. А кроме того, видел: трудится Алексей в поте лица, вина хмельного не пьет, в кости и карты не играет, за бабами не волочится. Все бы ссыльные такие были. А еще плюс – со ссыльными дружбу не водит, стало быть, не злоумышляет. Как обманывался урядник! Алексей деревню за деревней обходить стал, и везде работа находилась. Где за труды курочку дадут, где масла, где денежку. Алексей уряднику десятину честно отдавал, не жульничал. Надо, чтобы урядник доверял, спокоен был. Тогда, если Алексей в побег уйдет, хватится его нескоро. Седмица, а то и десять дней форы будет, за это время он до Хлынова доберется.
Все лето, когда для печников самый сезон, он трудился без устали. Ближе к осени посчитал заработанное – мало. У селян с деньгами туго, предпочитают расплачиваться натурой: рыбой, курочкой, яйцами, мукой. Лучше чем ничего, но все продукты недлительного хранения, в побег не возьмешь. Прикидывал варианты, а не получалось ничего толкового. Если пешком до столицы добираться, три месяца уйдет, а впереди зима. И получалось – еще на год остаться придется. Душа против такого решения протестовала, а разум говорил: терпи, не пришло время. Принял доводы разума, все же он современный человек, хоть не в своем времени живет, прагматичный, привык все действия наперед просчитывать. Да и подзабудут его в Москве, легче будет. Месть – она блюдо холодное. Тем неожиданней для Ивана Хлыстова отмщение будет. Считает – подлость совершил и все уже безнаказанно с рук сошло. Ан нет, заблуждается. Алексей хоть и христианин, а вторую щеку для удара подставлять не намерен. Зло должно быть наказано, тем более задета честь Алексея. Как немного позже оказалось, решение было правильным. Уже в октябре резко похолодало, и в средине месяца ударили морозы, выпал снег. Уйди он в побег, зима застала бы его в самом начале пути. Тогда туго бы пришлось. Продолжал заниматься ремонтом печей, чтобы время убить и копейку заработать. Урядник к постоянным отлучкам привык, к тому же выгоду имел от Алексея. Иной раз он по десять дней уряднику на глаза не показывался и хоть бы нарекание получил.
Из столицы слухи с опозданием на два-три месяца приходили, но пока ничего интересного для Алексея. Каких новостей он ожидал, сам не знает. Хлыстов всего лишь сотник, и произойди с ним что-либо, в Пермский край такие слухи не дошли бы.
По весне пригласили его на новостройку, печи класть у купца, причем разворотливого, зажиточного. Сначала в поварне русскую печь возвел, как без нее пищу готовить? А потом и для избы. Алексей возьми да и предложи купцу:
– Василий, а зачем тебе русская печь?
– Разве другие бывают?
– Ты еду готовить в избе будешь?
– Для этого поварня есть и печь там.
– Тогда голландскую надо. Места меньше занимает, а тепло хорошо отдает.
– А сладишь?
– А то!
Голландскую печь Алексей в столице видел не раз, об устройстве догадывался, имея уже опыт кладки. Готовить в ней нельзя, зато экономная, по манерам европейским. Те грошовую выгоду не упустят.
– Тогда делай.
– За обе печи, что в поварне, что голландскую в избе, расчет звонкой монетой, – предупредил Алексей.
Скривился купец. Но купеческую натуру знать надо. Если ни у кого нет, у него первого появится, будет чем перед товарищами похвастать. За хороших рысаков, да одной масти для парадной тройки, хорошие деньги давали. И все только для того, чтобы на Масленицу, когда гонки санные по льду устраивали, первым прийти. Тщеславен торговый люд, на что Алексей рассчитывал.
