– А я тем временем послание наместнику напишу.
– Численность бунтовщиков укажи, Семен Панфилович, – подсказал Хлыстов.
– Не учи ученого, молод еще, – одернул его воевода.
Воевода остался писать послание, а сотники вышли. Алексей сразу к ополченцам. За время, пока от Хлынова к Кунгуру шли да в остроге оборону держали, он уже присмотрелся к ополченцам. Было двое, расторопных да сметливых, а еще оба молчуны. Такие обычно надежны. Балагуры и весельчаки в компании хороши вино пить да девок развлекать.
Отозвал одного, Василия, в сторону.
– Ты дорогу в Хлынов найдешь? Послание воеводы наместнику передать надо.
– Запросто.
– Не торопись, письмо дойти должно. Передвигаться секретно надо, не дорогами, по лесу.
– Пройду, сотник, не сомневайся.
– Тогда припасы возьми – хлеб, сало. Костер не разводи. Думаю, разъезды бунтовщиков везде рыщут, а огонь в ночи хорошо виден.
– Сделаю, не беспокойся.
Пока воевода письмо писал, медленно выводя буквы, шумно сопя и теребя бороду в раздумьях, охотник уже был готов. За плечами котомка с провизией.
– Не мало взял? – озаботился Алексей.
– За два дня, самое большее – за три дойду, короткий путь знаю. На лошадях там не проехать, а мне одному по силам, не впервой. Тогда зачем лишний груз нести? Только светло еще, опасно.
– Как смеркаться начнет, я тебя на берег выпущу. Пойдешь между рекой и стеной острога вправо, а там уже скрытно, по камышу.
– Не, по камышу нельзя. Он высох уже, осень. Шуршать сильно будет. Выберусь.
Воевода Алексею послание вручил в засургученном конверте. Терехов его Василию передал. Тот конверт за пазуху спрятал.
– Самое надежное место.
Вдвоем поднялись на стену осмотреть возможный путь. Аршин через пятьдесят от острога сухое русло ручья, по нему можно почти до самого леса добраться, под покровом темноты в чащу перебежать. Алексей об этом Василию сказал.
– Сам такожды решил.
– Рад, что наши мнения совпадают.
Темнело по-осеннему рано. Алексей сам маленькую дверцу в башне отпер, оба вышли за стены острога.
– Удачи тебе, Василий. Как говорят охотники, «ни пуха ни пера».
– К черту!
Василий сразу по берегу пошел. У края стены остановился, прислушался, затем выглянул, врагов не заметил и побежал к сухому руслу ручья. На ногах у него заячьи поршни, вроде тапочек, мехом внутрь. Ногам тепло, мягко и никакого шума. Одна беда – шкурка на подошве изнашивалась быстро. Алексей постоял, прислушиваясь. Не обнаружили ли бунтовщики гонца? Нет, тихо все.
С тем и вернулся в острог, заперев дверь. Внутри, в башне, у дверцы неотлучно дозорный находился. В воинской избе Алексей спать улегся. Еще неизвестно, каким будет завтрашний день, лучше поберечь силы. Но выспаться не удалось. После полуночи ударили в набат, раздались тревожные крики дозорных со стен. При неверном и скудном свете свечей стрельцы и ополченцы одевались, хватали оружие и торопились на стены. Бунтовщики предприняли ночной штурм. Не получилось с лестницами и копьями, применили другую тактику. Подкрались пешие без обычных воинственных воплей и стали забрасывать на стены «кошки», этакие трехпалые железные крюки, к которым были привязаны веревки. Для того чтобы лезть по веревке вверх было удобнее, на ней через равные промежутки были навязаны узлы. Дозорные не сразу заметили нападение – темно, да и бунтовщики уже знали, изучили места нахождения дозорных на стенах. Нескольким бунтарям удалось взобраться на стены, уже шел бой. Алексей сразу оценил опасность, надрывая связки, закричал:
– Руби веревки!
У каждого воина есть холодное оружие – сабля, кинжал, нож, боевой топор. Если веревки перерезать или перерубить, новые воины бунтовщиков не влезут, а тех, кто взобрался, не так много, десяток. Их и после перебить можно. Конечно, стрельцы и ополченцы и без его подсказки догадались бы, но они начали рубиться с татарами на смотровых площадках. Алексей и сам стал биться с татарином. Тот смело размахивал саблей, атаковал, но техникой сабельного боя не владел. Алексей успешно отбивал наскоки, потом сделал обманный финт и нанес укол в живот. Татарин рукой за рану схватился, Алексей же резанул по шее противника и отскочил, дабы кровью не обрызгаться. Запасной одежды нет, а от кровушки отмыть тряпье сложно. Впереди, под лунным светом, «кошка» железом отблескивает на стене. Алексей к ней бросился, а над стеной уже голова противника показалась. Терехов по ней саблей ударил, враг вниз полетел, Алексей же веревку рубить стал. Удалось только со второго удара. По всей видимости, мурза такую хитрость не сегодня задумал. «Кошки» заранее отковать кузнецам надо, да не одну, десятки. Для этого железо нужно, горны, кузнецы, а еще веревки пеньковые, не один моток.
С божьей помощью отбились. «Кошки» в виде трофея достались, тех, кто на стены смог забраться, уничтожили. Кто не успел, внизу у стен в бессильной злобе бесновались. А только «кошек» у них нет и взять негде. Стрельцы пальнули несколько раз, разгоняя бунтовщиков, те разбежались. Но чувствовал Алексей: не остановится мурза, иное придумывать станет.
Воины в воинскую избу вернулись досыпать, дозорные службу несли, за них отвечал воевода. Следующий день и еще один мирно прошел. Жители и воины радовались, а у Алексея в груди тревога росла. Не иначе – затишье перед бурей. Иван Пафнутьевич Хлыстов заметил:
– Ты чего нос повесил, Терехов?
– Думаю – чего мурза учудит.
– Нешто, побьем.
– Твои бы слова – да богу в уши.
Алексей же думал так. Раз два дня татары не беспокоят, стало быть, готовят что-то, что времени требует. «Кошки» ведь тоже не за день выковались. А ничего в голову, кроме подвижной башни, не приходило. Но ее было бы видно. Такая башня на колесах должна быть немного выше стены, с нее перекидывался мостик, по которому на стены атакующие врывались в осажденную крепость. Подкоп? Не видно и не слышно, такие работы скрыть сложно. К единому выводу не пришел, после ужина спать улегся. Понемногу все обитатели острога тоже ко сну отошли, только привычно перекрикивались дозорные с трех стен крепости.
Но в тишину Алексей не верил. Татары – народ упрямый, а мурза Бирич изобретателен, жизнь это уже доказала. Для бунтовщиков Кунгур – как бельмо в глазу. Взять острог для бунтовщиков дело чести. Царю докажут, что есть еще силы, с которыми надо считаться. И еще на один эффект рассчитывали. За осадой Кунгура следили внимательно татары и башкиры. Падет острог – и полыхнет пламя народных восстаний, а сейчас народ выжидает. Но восстания Пугачева и Разина тоже с малого начинались. Сначала наместники и губернаторы особого внимания на небольшие бунты не обращали, полагали – своими силами подавят, да не случилось. Народ всегда на красивые посулы ведется, но все бунты и всегда подавлялись жестоко, большой кровью. Государственная машина неповоротлива, медлительна, но если о безопасности и целостности государства, строя, трона речь идет, бросают большие силы и лучших военачальников.
