И он смотрит на огромную птичью голову на человеческих
плечах, на яркие желтые глаза, живые, такие живые; и создание это стоит перед
ним на бесконечной равнине живой зелени и держит Посох Жизни в одной руке и
Книгу Жизни в другой. Лучистое тепло исходит от него. И опять доносится
откуда-то голос:
– Дом Жизни и Дом Мертвых ограничивают Средние Миры.
…Приходит ощущение полета, головокружительного падения, и Оаким
снова смотрит на звезды, но теперь они цепко держат друг друга, опутанные
силовыми линиями – блистающими и меркнущими, видимыми и невидимыми, приходящими
ниоткуда и уходящими в никуда.
– Теперь ты видишь Средние Миры Жизни… – говорит
Анубис.
И миры катятся перед ним как диковинные мраморные шары, все
разные, покрытые письменами материков или сверкающе-гладкие и раскаленные.
– …заключенные в пространстве между двумя единственно
истинными полюсами…
– Полюсами? – повторяет металлическая голова,
которая есть сейчас Оаким.
– Домом Жизни и Домом Мертвых. Средние Миры движутся
вокруг своих солнц, но все вместе идут они путями Жизни и Смерти.
– Я не понимаю, – говорит Оаким.
– Конечно, не понимаешь. Что является одновременно
величайшим благословением и величайшим проклятием Вселенной?
– Я не знаю.
– Жизнь, – говорит Анубис, – и смерть.
– Не понимаю, – отвечает Оаким – Ты сказал
«величайшим». Ты требовал одного ответа. Однако назвал две вещи.
– Вот как? – усмехается Анубис – В самом деле?
Только потому, что я использовал два слова, получается, что я назвал две
различные вещи? Разве вещь не может иметь более одного имени? Возьми, к
примеру, себя. Что ты такое?
– Я не знаю.
– Твой ответ может стать началом мудрости. Ты столь же
легко можешь быть как машиной, которую я решил на время поместить в человека, а
теперь вернул в металлическую оболочку, так и человеком, которого я решил
поместить в машину.
– Тогда в чем тут разница?
– Ни в чем. Нет никакой разницы. Да ты и не смог бы ее
увидеть. Ты не можешь помнить. Скажи мне, ты жив?
– Да.
– Почему же?
– Я мыслю. Я слышу твой голос. У меня есть
воспоминания. Я могу говорить.
– И какое из этих качеств есть жизнь? Вспомни, что ты
не дышишь, что твоя нервная система – это металлические нити и что я сжег твое
сердце. Вспомни еще, что у меня есть машины, которые умнее тебя, больше помнят,
лучше говорят. Что же тогда оправдывает твое утверждение? Ты говоришь, что
слышишь мой голос? Хорошо. Я отключу и твой слух. Следи внимательно,
перестанешь ли ты существовать.
…Снежинка, опускающаяся в колодец, колодец без воды, без
стен, без низа, без верха. Теперь вычтем снежинку и рассмотрим падение…
Через безвременный промежуток времени голос Анубиса
возвращается:
– Знаешь, ли ты теперь различие между жизнью и смертью?
– «Я» – вот что такое жизнь, – произносит
Оаким. – Что бы ты ни дал мне и ни взял у меня, если «я» остается, то это
– жизнь.
– Спи, – говорит Анубис… И – нет больше ничего,
что слышало бы его там, в Доме Мертвых.
Когда Оаким просыпается, он лежит на столе рядом с троном и
вновь может видеть, и он смотрит на танец мертвых и слышит музыку, под которую
они танцуют.
– Ты был мертв? – спрашивает Анубис.
– Нет, – говорит Оаким. – Я спал.
– В чем разница?
– «Я» еще существовало, хотя я и не знал об этом. Анубис
смеется.
– А если бы я никогда не разбудил тебя?
– Тогда это, наверное, была бы смерть.
– Смерть? Только если бы я не захотел использовать свою
силу, чтобы разбудить тебя? Даже несмотря на то, что сила эта всегда оставалась
бы при мне, а твое «я» всегда было бы пригодно для пробуждения?
– Если бы ты не пробудил меня и мое «я» всегда
оставалось лишь возможностью, то это была бы смерть.
– Минуту назад ты сказал, что сон и смерть – разные
вещи. Значит, различие между ними определяется периодом времени?
– Нет, – говорит Оаким, – дело не в этом.
После сна приходит бодрствование, и все это время я существую, я знаю это.
Когда я не знаю ничего.
– Значит, жизнь есть ничто!
– Нет.
– Тогда жизнь есть существование? Как у этих мертвых?
– Нет, – говорит Оаким. – Она есть знание о
существовании, по крайней мере, время от времени.
– Процесс чего же она есть?
– Процесс моего «я», – говорит Оаким.
– А что такое «Я»? Кто ты?
– Я – Оаким.
– Это имя дано тебе мной совсем недавно. Чем ты был до
этого?
– Не Оакимом.
– Мертвым?
– Нет! Живым! – кричит Оаким.
– Не повышай голос в моем Доме, – говорит Анубис –
Ты не знаешь, что ты или кто ты, ты не знаешь различия между существованием и
несуществованием, однако осмеливаешься спорить со мной о жизни и смерти! Теперь
я не буду спрашивать, я буду рассказывать тебе. Я расскажу тебе и о жизни и о
смерти…
Жизни слишком много и жизни не хватает, – начинает
он, – и то же самое справедливо и для смерти. Сейчас это перестанет
казаться парадоксом.
Дом Жизни находится так далеко отсюда, что луч света,
покинувший его в тот день, когда ты вошел сюда, еще не миновал даже ничтожной
части расстояния, разделяющего нас. Между нами лежат Средние Миры. Они движутся
в потоках Жизни-Смерти, что текут между моим Домом и Домом Осириса. Когда я
говорю «текут», я не имею в виду, что они ползут, словно жалкий луч света.
Скорее, они катятся, как волны океана, у которого лишь два берега. Мы можем
поднять волны всюду, где нам будет угодно, но сам океан никогда не выйдет из
берегов. Что это за волны?
