Несколько «сорокапяток» спрятали на краю совхозного сада, укрыли за низким каменным заборчиком. Их никак не обойдешь: с одной стороны – раскисшая пашня, с другой – старые, мощные тополя. Немцы наверняка попрут прямо по дороге – любят наступать по шоссе, где легче развить скорость, вот и непременно нарвутся на нашу засаду. Попробуют зайти с другой стороны – а там сплошная грязь, тоже не особо разгонишься. Глядишь, и застрянут на мокром поле…
Надо выбить как можно больше панцеров, а потом пустим в бой «Климы Ворошиловы». Тяжелые танки нанесут решающий удар, опрокинут противника, а завершат разгром легкие Т-26 – выскочат из укрытий и добьют те гитлеровские машины, которые не успеют уйти.
…Рано утром, как только рассвело, немцы двинулись в атаку. Точнее, еле-еле поползли: по раскисшей земле шли со скоростью десять-пятнадцать километров в час. Для советских артиллеристов то было очень хорошо – прекрасные мишени!
Серо-зеленые машины с оглушительным ревом, наполняя воздух сизым вонючим дымом, выползли из-за холма и пошли, как и думал подполковник Лебедев, вдоль шоссе – тремя эшелонами, в шахматном порядке. Впереди – девять «двоечек», за ними – столько же «чехов», а дальше – «ганомаги» с пехотой поддержки.
Первыми шли в бой легкие машины, что было абсолютно логично: немцы же не дураки, видят состояние почвы… Вот и двинули сначала Pz.38 (t) и Pz.II. У них вес небольшой, может, и проскочат. Или, по крайней мере, начнут сражение, прощупают позиции, раскроют противотанковые батареи. «Троечки» же, судя по всему, благоразумно оставили в резерве. Значит, они ждут своей очереди, чтобы прорвать оборону в самом слабом месте…
«Умная тактика, – отметил про себя подполковник, – но и мы не лыком шиты. Надо выманить средние панцеры на себя, пусть покажутся, высунут свои «хоботы». И тогда ударим «Ворошиловыми». Посмотрим еще, кто кого…»
* * *
Командовал немецким танковым батальоном майор Клаус Небель, человек уже опытный и немало повоевавший: участвовал в Польской и Французских кампаниях, одним из первых 22 июня 1941 года пересек границу СССР. Тогда он имел звание гауптмана и командовал ротой легких танков 15-го панцерного полка 11-й танковой дивизии. Наступал на Радехов (под которым чуть не потерял все свои машины), прорывался к Берестечко, сражался у Брод и Дубно…
После тяжелых, изматывающих боев на Западной Украине, где шесть советских мехкорпусов насмерть схлестнулись с дивизиями 1-й танковой группы фон Клейста, 15-й панцерный полк перевели в резерв, и во взятии Киева он не участвовал. Не довелось Клаусу Небелю увидеть красивейший украинский город…
Но он об этом и не жалел – вполне хватило впечатлений под Дубно. Небольшой украинский городок надолго запомнился немецкому командиру: в ходе пятидневного сражения от его танкового подразделения почти ничего не осталось. В буквальном смысле слова: ни одного панцера, ни одной бронемашины, ни одного орудия – все потеряны. Из людей – только четверть состава, да и то в основном тыловики и ремонтники. Полный разгром! И сделали это русские танкисты, вырывавшиеся из полностью окруженного и, казалось бы, обреченного города…
Да, сражение было жарким: советские части не только целую неделю успешно обороняли Дубно, сковывая панцерные дивизии фон Клейста, но и смогли потом разорвать кольцо и уйти в леса. Значительно потрепав (по сути, уничтожив) оказавшуюся на пути панцер-группу Небеля.
После этого Клауса перевели в другую дивизию – с понижением в должности. Мол, раз вы, гауптман, не смогли сохранить свои танки, командуйте снова ротой. Как и раньше. Рано вам думать о батальоне! Удар по самолюбию, конечно, был страшный, карьера оказалась под угрозой, но Небель, сжав зубы, с удвоенной силой принялся за службу.
Впрочем, ему было не привыкать – всегда пробивался сам, без чьей-либо помощи, шел по карьерной лестнице медленно, но верно, шагая со ступеньки на ступеньку, не перескакивая и не пропуская…
Клаус неплохо зарекомендовал себя на новом месте, проявил храбрость в боях под Харьковом, был отмечен Железным крестом 1-го класса (орден 2-го класса получил раньше – за Французскую кампанию). Во время одной из атак он был серьезно контужен – на Pz.III вылетел прямо в лоб русский Т-34. Ни увернуться, ни отойти. Танковый таран! К счастью, машина не загорелась и не взорвалась, экипаж успел выскочить и вытащить раненого командира. Клаус очнулся уже в тыловом госпитале, плохо соображая, что с ним и где он находится.
На лечение и восстановление ушло почти два месяца, а потом еще три недели он находился в отпуске по ранению. Съездил к себе на родину, в маленький провинциальный Беххофен, что на самом юго-западе Германии, повидался с родителями (жениться он не успел), погулял по зеленым садам и паркам, отдохнул – и снова на войну. Но теперь Клауса направили в 204-й танковый полк, который пополнялся и очень нуждался в опытных офицерах.
Учитывая доблесть, проявленную в боях, старательную службу и наличие двух орденов, его повысили в звании – дали майора. И назначили, наконец, командиром танкового батальона. Фортуна милостиво улыбнулась Клаусу, щедро вознаградив за все прежние страдания.
204-й танковый полк стал основной для 22-й панцерной дивизии, сформированной во Франции. Его броневой парк главным образом состоял из трофейной, французской и чешской техники, плюс «двоечки». Но перед отправкой на Восточный фронт его значительно усилили, в частности – «троечками» и «четверочками». Полк стал уже трехбатальонным, имея в своем составе более 130 панцеров. Это уже серьезно.
В марте 1942 года 22-ю панцерную дивизию направили в Крым – помогать 11-й армии фон Манштейна. Участвовала в боях за Феодосию, где дивизии серьезно досталось во время встречного танкового сражения у села Парапач. Клаусу опять повезло – его батальон находился в резерве и не понес столь существенных потерь.
После этого дивизию отвели назад, опять пополнили и через два месяца бросили штурмовать советские позиции на Акмонайском перешейке. 204-й танковый полк наступал на южном фланге 30-го армейского корпуса, вдоль побережья Феодосийского залива. Немецкие танковые батальоны без труда пересекли линию обороны 63-й горнострелковой дивизии (ее отогнали достаточно далеко), преодолели противотанковый ров, уже засыпанный саперами, и двинулись дальше – на Арма-Эли.
Совхоз являлся важным пунктом в планах немецкого командования – после его занятия 22-й панцерной дивизии следовало резко повернуть на север и зайти в тыл 51-й и 47-й армиям Крымского фронта. Если маневр провести быстро и слаженно, то десять русских дивизий окажутся в мешке – прижатыми к Азовскому морю. И тогда разгром их – лишь вопрос времени. Поэтому от дивизии (и особенно – от ее 204го танкового полка) зависело очень многое, по сути, успех всей операции «Охота на дроф».
Прорыв должен был стать решающим фактором в битве за Акмонайский перешеек – надо как можно скорее окружить советские армии, не дать им отойти и закрепиться на Турецком валу. И тем более нельзя было допустить, чтобы Керчь превратилась во второй Севастополь…
И ничто, казалось, не могло помешать этому, но тут в дело неожиданно вмешалась природа: пошел проливной дождь. Дороги размыло, они стали совершенно непроходимыми, даже шоссе Феодосия – Керчь, вдоль которого наступала дивизия, превратилось в сплошной грязевой поток. Пришлось стоять и ждать окончания ливня…
