В надежде на шальное озарение Владимир сам просматривал листки, исписанные аккуратным почерком. Местами это были энциклопедические справки. Местами встречались литературные цитаты – странные уже тем, что подбирал их матёрый диверсант, а не впечатлительная девушка или тот начитанный очкарик, о котором так заботился Одинцов. Содержание цитат тоже было странным.
Взяв наугад одну из страниц, Владимир увидел стихи. Он поискал в интернете, оказалось – это выдержка из пьесы про Кухýлина, знаменитого героя ирландских мифов. Могучий викинг получил смертельную рану и привязал себя к скале, чтобы умереть стоя, как подобает воину. Там его и нашёл незрячий побирушка.
Слепой:
Все утро брёл я наугад и вдруг
Услышал голоса. Я начал клянчить.
Сказали мне, что я в шатре у Мэйв,
И кто-то властный там пообещал мне:
За голову Кухулина в мешке
Я получу двенадцать пенсов.
Кухулин:
Двенадцать пенсов! Славная цена
За человечью жизнь! Твой нож наточен?
Слепой:
Мой нож востёр: ведь я им режу хлеб.
Ниже – той же уверенной рукой, но другими чернилами – снова стихи, строфа из стихотворения «Могила в горах»:
Лелей цветы, коль свеж их аромат,
И пей вино, раз кубок твой налит;
Над кручей гор дымится водопад,
Отец наш Розенкрейц в могиле спит.
Уильям Батлер Йейтс, поэт (Ирландия).
Сбоку, почерком помельче наискосок, – приписка, обведённая рамкой, справка об авторе:
Уильям Батлер Йейтс (1865–1939), прошёл полный обряд посвящения в церемониальной гробнице над могилой Отца Розенкрейца (Клипстон-стрит, Лондон). Получил степень 5°=6°.
На обороте страницы – ещё несколько строф, теперь уже из Николая Гумилёва:
Там, где похоронен старый маг,
В полумраке мраморной пещеры,
Мы услышим тайный робкий шаг,
Мы с тобой увидим Люцифера.
Но когда небесный лунный знак
Побледнеет, шествуя к паденью,
Снова станет трупом старый маг,
Люцифер – блуждающею тенью.
И, взойдя на плиты алтаря,
Мы заглянем в узкое оконце,
Чтобы встретить песнею царя —
Золотисто-огненное солнце.
Николай Гумилёв, поэт
Что общего у древней скандинавской саги с гробницей какого-то мистика в Лондоне? Какую связь видел Варакса между ирландским поэтом, нобелевским лауреатом Йейтсом, и молодым русским офицером Гумилёвым, которого расстреляли в годы красного террора? Вопросы точно для компьютера, а не для человеческих мозгов, тем более мозгов неспециалиста.
Конечно, тему розенкрейцеров имело смысл взять на заметку: любой рыцарский орден, начиная с самого первого – ордена Храма, так или иначе связан с Израилем. Гумилёв бывал в Эфиопии, которой буквально бредил. Тоже интересно, если вспомнить, откуда Варакса с Одинцовым привезли Ковчег Завета. Но это находилось за пределами сиюминутных интересов Владимира. Для него операция уже вышла из кабинетной фазы и перешла в фазу активную.
Кроме непонятных критериев, по которым Варакса отбирал цитаты, работать с его записками мешали зашифрованные отрывки. Криптографы Моссада взялись проверить шифр на прочность, но, если Варакса пользовался асимметричным кодом, надеяться можно разве что на чудо – быстро расколоть его не удастся. Похоже, так и оказалось.
Владимир предпочитал надеяться не на чудо, а на Одинцова. Участник похищения Ковчега, многолетний приятель Вараксы утверждал, что готов помочь разобраться с библиотекой. Возможно, он мог бы помочь и с шифром – чем чёрт не шутит? Однако сейчас Одинцов оказался в руках академиков, а единственной тонкой ниточкой к нему был Салтаханов, который…
Мобильный надрывно пиликал. Владимир остановился и выудил его из кармана.
– Всё в порядке, засекли. Он дома, – на иврите коротко сказал звонивший.
Имя не прозвучало, но Владимир понял: Салтаханов нашёлся. Очень вовремя! Если бы машина Салтаханова не погибла на глазах у Владимира, её разыскали бы и поставили радиомаячок, чтобы проследить за передвижениями офицера. А сейчас оставалось только караулить там, где Салтаханов должен был объявиться скорее всего – на квартире и в бюро Интерпола. Приехал домой? Прекрасно. Дальше сотрудники Владимира уже его не упустят и выяснят, куда он ездит. Значит, есть надежда снова увидеть Одинцова или хотя бы разузнать, где его прячут.
Точно сказано в Книге пророков: «Если задержится – жди его, ибо придёт непременно, не опоздает!»
57. Ночные умники-2
В полумраке маленькой комнаты Псурцев глянул на своё запястье. Светящиеся стрелки наручных часов давно миновали полночь.
Генерал с Иерофантом заканчивали обобщать информацию, полученную за день. Сошлись на том, что альянс Мунина и Одинцова выглядит случайным. Тем не менее оба будто специально шли к нему и встретились в нужное время в нужном месте. Ева – совсем сбоку припёка. Она не рвалась познакомиться с исследованием Мунина, её назначение в Русской комиссии произошло в последний момент, когда отпали другие кандидатуры. Однако Ева пришлась команде очень кстати. Иерофант считал, что голова у американки работает прекрасно.
– Думаю, не только голова, – не удержался генерал. – Бабец что надо!
– Не стоит превращать кабинет в казарму, – сухо заметил розенкрейцер. – А внешность бывает обманчивой, это да. Представляю, как бы вы изощрялись, если бы она была блондинкой… Кстати, в нашем эксперименте есть интересный гормональный аспект. Люди в изоляции обычно переживают сильный стресс. Это приводит к снижению выработки окситоцина, который отвечает за уровень эмпатии.
– По-русски можно? – осведомился Псурцев.
– Можно. Окситоцин – это гормон. Эмпатия – сострадание, желание помочь, или, как ещё иногда говорят, готовность передать солонку. В изолированных условиях у человека развивается эгоизм. Но ведь нам с вами нужна как раз командная работа. Нужно сплочение нескольких человек в эгрегор для взаимного усиления индивидуальных возможностей.
– Вы сами уговаривали меня устроить этот эксперимент, – напомнил генерал. – А теперь оказывается, мы всё делаем неправильно?
– Как раз правильно! Наша группа образована на тонком уровне, и в первую очередь на неё распространяется принцип интегральной связи Вселенной. Это вне рамок экспериментальной физики, так что вы можете не знать.
