Одинцов прошёл в гостиную, уселся в кресло и ослабил галстук.
– Салтаханов работает в бюро Интерпола. Я ему закинул данные на Мунина, как договаривались. Гляжу – на стене твой портрет висит.
Из кабинета появился Мунин.
– Есть новости? – спросил он.
– Да подожди ты! – хором ответили ему, а Варакса спросил Одинцова:
– Какой портрет?
– Эфиопский, – сказал Одинцов. – На стенде «Международный розыск». Ты во всей красе и карта Эфиопии рядом старенькая. Остальное я не разглядел, но этого хватило.
– Та-а-ак, – протянул Варакса. – Ничего не путаешь? Столько лет прошло.
– Трудно забыть того, кто в тебя стрелял.
– Ну подстрелил-то всё же ты меня, до сих пор хромаю…
Одинцов и Варакса внимательно смотрели друг на друга.
– Можно узнать, что вообще происходит? – снова подал голос Мунин. – Вы держите меня при себе и говорите, что мы – команда. Если так, объясните, что случилось, кто в кого стрелял, при чём тут Эфиопия и какое это имеет отношение ко всему остальному.
– Присоединяюсь. – Одинцов поднял руку, словно голосуя. – До сих пор у нас была одна проблема, а теперь их как минимум две.
Он обратился к Мунину, который тоже сел в кресло:
– Логика простая, но для молодёжи поясню. Если человек объявлен в международный розыск, значит, он официально считается преступником и должен быть задержан в любой стране, где его найдут. Политику с экономикой в Интерполе трогать запрещено. Контора солидная, на мелочи не разменивается. Значит, преступление уголовное и серьёзное. Судя по снимку и карте, дело касается того, что было, почитай, двадцать пять лет назад.
– Всё это время, – Одинцов повернулся к Вараксе, – ты спокойно жил в России, ездил за границу и ни от кого не прятался. Значит, в розыск тебя объявили недавно какие-то не наши, которые до чего-то докопались. Были это эфиопы или нет – вопрос десятый, всё равно с Эфиопией связь очевидная. Про тамошние твои подвиги я кое-что знаю, но с интересом услышал бы что-нибудь новенькое.
– Складно излагаешь, – вынужден был признать Варакса. – Небось, всю дорогу думал? Ч-ч-чёрт! Как это всё не вовремя… ещё бы немного позже…
– Публика ждёт, – напомнил Одинцов. – И если я правильно понимаю, ты не слишком удивлён.
– Правильно понимаешь. Рано или поздно до меня должны были добраться. Хреново, что добрались именно сейчас. Хотя если это действительно эфиопы, всё не так плохо.
Варакса откинулся на спинку дивана.
– Дело было весной девяносто первого, – сказал он Мунину. – Мы с Одинцовым оказались в Эфиопии. Идёт гражданская война, страна разваливается, здесь такой народный фронт, там сякой народный фронт, провинция Эритрея вообще хочет отделяться – хрен поймёшь, кто с кем воюет. Вернее, все со всеми. Я тогда был кубинцем.
– Почему? – удивился Мунин.
– Потому что Куба изо всех сил поддерживала тамошнее правительство. Советский Союз официально не воевал, нас отправляли по-тихому как военных советников. Меня к кубинцам, а его, – Варакса кивнул на Одинцова, – к эфиопам. Выполняли боевые задачи… ну, тебя это не касается. Ошибочка вышла, и он мне ногу прострелил. Так и познакомились.
– После этого мы сразу оттуда ушли, – подхватил Одинцов. – Получается, ты накосячил ещё до нашей встречи. Причём так, что тебя искали двадцать пять лет, а теперь подключили Интерпол.
– Это хорошо, – вдруг сказал Варакса.
– Что хорошо? – не понял Одинцов.
– Что Интерпол меня ищет и что академики об этом знают.
– Лучше не бывает. – Мунин шмыгнул носом. – Раньше у нас хоть какие-то шансы были. Теперь нет. И бежать некуда.
– А мы бегать не будем, – бодро заявил Варакса. – Мы договариваться будем. И не с кем-нибудь, а конкретно с Псурцевым. Это его уровень, он всё сразу поймёт. Тем более в деле Интерпол замешан. Мы нас всех выкупим, ясно? Ну то есть выменяем у него на…
Варакса запнулся и помассировал пятернёй бритый затылок:
– Раньше рассказывать смысла не было, а сейчас очень длинно получится. В общем, есть у меня кое-что… Кое-какая информация. Можно сказать, бесценная. Мы грамотно сдадим её Псурцеву в обмен на гарантии, что к нам претензий больше нет. И дело в шляпе. Только, перед тем как с ним толковать, надо будет в Старую Ладогу смотаться.
– Порыбачить напоследок? – мрачно предположил Одинцов.
– Рыбалка – дело хорошее, – Варакса не принял иронии. – Может, ещё успеем, пока лёд крепкий. Учёного с собой возьмём, пусть привыкает. Поедешь?
– Поеду, – растерянно сказал Мунин. – А вы уверены, что?..
– Нормально всё будет! – перебил Варакса, встал и расправил плечи. – Договоримся с Псурцевым и сразу махнём денька на три. А сейчас давайте так. Вы спокойно сидите здесь, читаете книжки. Никуда ни шагу. Я в офис. Быстренько дела подчищу, пока мои ребята машинку готовят, и двинемся, помолясь. Добро?
За многие годы знакомства Одинцов усвоил: если Варакса что-то предлагает, значит, всё уже продумал. Спорить и сомневаться смысла нет. Детали выяснятся по ходу дела.
– Добро-то добро, – согласился он. – Скажи хоть, зачем едем.
Варакса подмигнул с порога, заправляя джинсы в высокие ботинки.
– Увидишь. Тебе понравится.
21. Крутой поворот
Салтаханов после разговора с Одинцовым засиживаться в бюро не стал и поехал в студию.
Затхлый дух от оператора был сильнее вчерашнего: видимо, остроносый мужичок никуда не уходил и кемарил прямо здесь, одетым. Правда, работу он проделал колоссальную.
– Ну что, – сказал он, потирая желтопалые лапки, – к сюрпризам готовы?
– К приятным, – уточнил Салтаханов и сел на крутящийся стул.
– Ещё бы! Но давайте с самого начала. Вот, смотрите.
Оператор передал Салтаханову несколько распечаток и пояснил:
– Есть у нас программýшка специальная, которая номера машин по записям считывает и автоматически запрашивает базу данных на владельцев. Марка, фамилия-имя-отчество, где зарегистрирован и так далее. Я тут собрал все тачки, на которых парня вашего могли привезти. Вряд ли он долго в машине сидел, когда подъехал, а может, и вообще сразу выскочил, так что получилось не слишком много.
Салтаханов пролистал страницы с размытыми чёрно-белыми картинками, выделенными номерными знаками и таблицами, куда программа свела собранную информацию.
– Пока сюрпризов не чувствую. Программу такую знаю, данные на сотню машин вижу, и что с того?
– Смотрим дальше, – продолжал оператор. – Вот все, кого мы с вами вчера отметили.
В следующей стопке листов были снимки – увеличенные изображения пешеходов на Кирочной, которые могли прикрывать Мунина, а значит, иметь отношение к убийству академиков.
