Книга Ради семьи, страница 21. Автор книги Лидия Чарская

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Ради семьи»

Cтраница 21

Надя Копорьева, Ева, Глухова, Зюнгейка находились тут же.

Только Катя и маленькая Струева оставались в стороне. Им как-то не по душе пришелся задуманный поступок. Впрочем, от класса они не могли да и не хотели отступать.

Это значило бы идти против правила товарищества, столь распространенного среди учащихся. И девочки прекрасно сознавали это.

Ночь… Пробило мерных одиннадцать ударов на стенных часах в коридоре, и снова наступила прежняя тишина. В маленькой, состоящей из трех комнат квартирке инспектора классов, находящейся тут же, в здании пансиона, царит та же ничем не нарушаемая тишина.

Сам Георгий Семенович еще не вернулся с затягивавшегося обычно до полуночи заседания.

Прислуга спит в крошечной кухне. Одна Надя, бодрствовавшая в этот поздний час, нервно шагает по гостиной с целой бурей в душе.

— Что же они так долго? Почему не идут?

Ее сердце стучит так громко, что девочке кажется, что она слышит его неровное сильное биение. Или это стучит маятник на часах?

В своем волнении Надя едва сознает действительность.

Уж скорее бы приходили! Скорее кончалась бы эта лютая мука ожидания!

Сама она категорически отказалась участвовать в похищении темы. Она не могла бы ни за что на свете обмануть своего любимого старенького отца. Но открыть дверь «тем», «отчаянным», Надя все же обещала после долгих колебаний и сделок с собственной совестью. Обещала также и указать им дорогу в отцовский кабинет.

Но чего же они ждут, однако? Почему медлят? Или отменили свое безумное решение? Или изобрели новый исход?

Из бледного лицо Нади, постепенно краснея, становится алым, как кумач, и с каждой минутой все сильнее и сильнее бьется неугомонное сердце.

Вдруг легкое движенье ручки у входной двери в передней оповестило девочку о приходе «заговорщиков».

— Зюнгейка? Августова? Вы? — Прежде, нежели открыть дверь, дрожащим голосом спрашивает Надя.

— Мы! Мы! Отворяй скорее, не бойся!

Дальше все происходит как во сне. Надя, открывши сначала входную дверь, потом другую, дверь отцовского кабинета, и пропустив вперед обеих посетительниц, протягивает дрожащую руку к выключателю. Маленькая комната с большими книжными шкафами освещается сразу.

Глаза трех девочек сразу приковываются к письменному столу! Увы! Он заперт на ключ… Все ящики до единого..

— Вот незадача-то! — сорвалось с губ оторопевшей Зюнгейки.

Вся дрожа и волнуясь, Надя повторяет только одно:

— Вы видите сами теперь, что нельзя достать темы. Видите, — заперто на ключ. Уходите же, уходите же, ради Бога, скорее! Вдруг заседание сегодня кончится раньше, отец вернется и застанет вас.

Но Шура Августова только усмехнулась в ответ на эти слова.

— Уйти всегда успеется. Георгий Семенович так скоро не вернется. Нам же необходимо употребить все усилия, прежде нежели уйти.

Тут она опустила руку в карман и вытащила из него связку с ключами. С этой связкой в руке Шура подошла к столу.

— В котором ящике прячет обыкновенно Георгий Семенович темы? — принимаясь хозяйничать у замка, спросила она.

Надя молча указала рукой на правый ящик. Ей было безгранично тяжело в эту минуту. Не хотелось обманывать отца и в то же время жаль было подруг, обреченных завтра на получение дурных отметок.

— Только скорее! Ради Бога, скорее! Папа каждую минуту может вернуться с заседания, и тогда…

Легкий крик Шуры заставил ее вздрогнуть всем телом. В тот же миг бледное до прозрачности лицо с выступившими на лбу капельками пота глянуло на нее снизу.

— Я… я… — зашептала испуганная насмерть Августова, — я сломала ключ… В замке осталась одна бородка!.. Что делать? Ах, господи, что-то будет теперь!

— Аллах мой, все пропало! — чуть ли не в голос завопила Зюнгейка.

Надя не нашла даже силы что-либо сказать. Бледная, без кровинки в лице стояла она над злополучным ящиком. Зубы ее нервно стучали. Губы беспомощно двигались. Она вся тряслась.

Опомнилась первая Шура.

— Дело дрянь, но реветь все же не следует. Слезами горю все равно не помочь, — начала она при виде двух крупных слезинок, выкатившихся из глаз Копорьевой, — но и не пропадать же мне одной по милости всего класса! Понятно, надо говорить теперь, что все двадцать человек были здесь и каждая потрудилась вдоволь, открывая ящик. И кто из нас сломал ключ, неизвестно. Все открывали, — все сломали, вот и все. А теперь бежим скорее, Зюнгейка! А то инспектор вернется, пожалуй, и тогда пропали наши головушки ни за грош.

Она первая кинулась к двери. За нею поспешила ее спутница.

Надя снова осталась одна. Теперь никто не мешал ей плакать. И упав головой на стол, она, не будучи в состоянии сдерживать слез, горько разрыдалась.

Ей было бесконечно жаль старика отца. Она знала, что поступок пансионерок больно отзовется на этом достойном и благородном человеке.

Надя прекрасно знала и чрезвычайную чуткость Георгия Семеновича в вопросах чести, а этот поступок, с неудавшимся похищением темы, казался ей самой таким недостойным и некрасивым, хотя она и оправдывала подруг, обвиняя во всем Арнольда.

Но как взглянет на это дело отец? Она так любила своего одинокого старичка, пожертвовавшего ей, Наде, всей своей жизнью. Копорьев рано овдовел и, болезненно любя дочь, не пожелал жениться вторично, чтобы не дать своей Надюшке, как он всегда называл дочь, мачехи. Он сам воспитал, вырастил Надю безо всяких нянек, бонн и гувернанток, трогательно заботясь о ней и живя и работая исключительно для нее одной.

И вот такого-то отца она хотела обмануть вместе с другими чужими ему девочками.

При одной этой мысли слезы Нади полились сильнее и перешли в рыдания.

Среди этих рыданий она не слышала, как позвонили в прихожей, как пробежала мимо отворять дверь разбуженная звонком прислуга, как зазвучали в соседней с кабинетом гостиной шаги, и опомнилась лишь тогда, когда чьи-то руки обвили ее плечи, а ласковый голос спросил с тревогою:

— О чем, Надюшка, родная моя, о чем?

Вслед за тем произошло то, чего меньше всего ожидала сама девушка. Надя кинулась к отцу, прижалась к его груди и рассказала ему все, решительно все, без утайки.

Взволнованный горем дочери, Георгий Семенович совершенно растерялся в первую минуту, узнав обо всем случившемся. Потом глубокое возмущение сменило охватившее его в первую минуту беспокойство.

Возмущение против поступка воспитанниц.

Но он не хотел причинять нового страдания Наде и старался лаской, как умел, утешить ее.

На следующий же день после письменного урока французского языка, лишь только monsieur Арнольд отобрал у класса бог весть как сделанные воспитанницами переводы и с видом торжествующего победителя вышел из отделения, туда вошел маленький с седыми бачками старичок.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация