– Да! Мы требуем отстранения от дела прокурора и судьи, проверки их действий, возбуждения дела против наряда, который приехал туда не по вызову, их ведь никто не вызывал! И разумеется, компенсации расходов на лечение и на операцию по восстановлению зрения подростку.
– Вижу, что требуете. В общем, я, конечно, с вами. В таких случаях по моему методу нужно идти дальше одного дела. Ищите не женщину, но компромат. На всех, кто солидарен в этой истории, в этих судах. Найдем, сто пудов. Короче, вы мне нравитесь. По Берте кооперируемся. Надеюсь, дело примет как покушение на убийство мой друг и коллега полковник Земцов. В отличие от нас он обладает правом обыскивать и заключать под стражу. Будем работать, сбившись в стаю, как ты здорово сказал, Борис. Честь имею. До связи.
Через неделю прокуратура приняла решение о возбуждении уголовного дела против одного руководителя структуры Червонского. Того, который уволил без выходного пособия Аллу Николаеву, убившую своего ребенка и покончившую жизнь самоубийством. Пока речь шла лишь о превышении служебных полномочий без корыстного умысла. Виолетта и Борис согласились частично. Оставили за собой право добиваться возбуждения уголовного дела по факту доведения до самоубийства с тяжкими последствиями, то есть с арестом и вытекающим реальным сроком. Решение прокурора основывалось на публикациях в СМИ. Виолетта и Георгиевский предоставили всю информацию своих расследований.
О решении прокуратуры сообщили газеты, новостные ресурсы. Виолетта и Борис приехали в офис «Скорой юридической помощи», оставили там документы. Никого не было. Боря закрыл дверь изнутри, снял пиджак, притянул к себе Виолетту.
– Как же я тебя люблю, – сказал он. – Как же я тебя хочу. Так, что даже там, среди этих казенных людей и слов, думал о том, что наступит этот момент.
Виолетта обняла его за шею, зажмурилась, вздохнула, отдыхая, взлетая, и вдруг рассмеялась.
– Боря, мы встречаемся здесь, как подростки, которые боятся родителей. А у каждого из нас – пустая квартира. А мы после этих свиданий в нашем закутке прощаемся и страдаем. Я – точно страдаю и грущу. Мне плохо без тебя.
– И мне плохо.
– И мы стесняемся сказать себе и другим, что мы вместе.
– Да… Я все время решаюсь.
– А мне стыдно за то, что мне стыдно тебе это сказать…
Поцелуй они завершили дома у Виолетты.
Эта ночь состояла из мгновений, секунд, из вздохов и шелеста ресниц у подушки, у его щеки, у ее груди.
– Разбуди меня, если я усну, – попросил он. – Нельзя нам терять даже крошки этой ночи. Я хочу все запомнить.
– Я тоже, – улыбнулась Виолетта. – Я боюсь упустить. Как Мюнхгаузен в кино, который посчитал, что день прячет в себе три лишних секунды. Из них получается лишний день. А у нас получилась лишняя ночь. В смысле самая важная ночь.
– Да. Это наша самая важная, самая лишняя ночь. И она продлится не один лишний день, и мы в отличие от Мюнхгаузена сделаем еще более важное открытие. Бывает много самых важных и самых лишних дней. Они выпадают из обычной жизни.
Утром Виолетта шепнула:
– Мне кажется, именно сейчас… Не знаю, чувствовал ли кто-то еще этот момент. Ты остался во мне. Я не сомневаюсь. Вот увидишь. Это будет ребенок лишней ночи. Самый важный на земле ребенок.
Перед тем как выйти из квартиры, они серьезно и очень внимательно посмотрели друг на друга. И как будто увидели себя со стороны. Они были очень похожи: ясные, стройные, белокурые, освещенные солнцем, которое продолжало гореть в их крови.
Солнце вместе с ними и погибло.
Виолетту Панову и Бориса Георгиевского расстреляли в упор у подъезда.
Амина вышла из своей палаты в холл больницы и услышала эту новость по телевизору. Она тихо вернулась, ровно легла, как для смерти, и заплакала без слез, без звука, без просвета в своем кромешном несчастье. Она во всем винила себя. Была уверена, что Виолетту убили из-за того, что она вытащила Амину из того ада. Не нужно было, говорила Амина своему единственному милосердному человеку, которого больше нет.
Так она пролежала до вечера. А потом ей сказали:
– К тебе пришли.
Амина открыла глаза. Перед ее кроватью стоял Армен.
– Здравствуй, Амина. Мы приехали с женой. Она сейчас говорит с врачом. Как только он разрешит, жена увезет тебя в наш дом за городом. Там поправишься. У нас хорошо, тихо. А я решу твои вопросы с квартирой и работой. Виолетта практически уже договорилась. Пошлем запрос на родину для восстановления документов. В общем, времени будет достаточно у тебя, чтобы отдохнуть.
Амина смотрела расширившимися от изумления глазами на скромную симпатичную женщину, которая вошла в палату с улыбкой.
– Будем знакомиться, Амина? Меня зовут Вера. Врач сказал, что через недельку можно ехать домой.
– У вас есть дети? – спросила Амина.
– Двое. Миша и Саша.
– Как хорошо… Миша и Саша.
Больше она ничего не могла сказать. Виолетта ее не оставила совсем.
Глава вторая
Показался ей месяц над хатой одним из ее щенков…
Анатолий привез Берту домой через десять дней. Положил на видное место рекомендации врачей, купленные заранее лекарства. Среди них – болеутоляющие и успокоительные таблетки.
– Вот, – деловито сказал он. – Будем все это принимать, делать, соблюдать режим, как в твоем детском саду.
Берта очень внимательно все прочитала. Посмотрела на лекарства.
– Убери это, пожалуйста. Я не буду это принимать. Спрячь на всякий случай в аптечку. А сейчас… Как-то так. Слишком много чести подонкам, чтобы я сидела и глушила себя таблетками по их воле. Я хочу все понимать и чувствовать. Я хочу ненавидеть.
Он посмотрел на нее с тоской и болью. Майка, в которой она ходила до больницы, висела на Берте как чужая, размера на два больше. Лицо, похудевшее, с темными тенями вокруг глаз, с запекшимися, как от долгой жажды, губами, показалось ему таким невыразимо прекрасным, каким он ее лицо не видел никогда. Анатолий поднял ее майку, чтобы помочь раздеться, и увидел, что и джинсы, которые раньше сидели плотно, теперь завязаны на талии цветным ситцевым поясом от халата.
– Вот так, – улыбнулась Берта. – Решился вопрос с излишним весом. С необходимым, кажется, тоже. Как тебе такой дистрофик? Медсестра мне сказала: «Эх, девка, вся твоя красота упала».
– Дура она, твоя медсестра. Что она понимает в женской красоте! У меня слов таких нет, чтобы тебе все о тебе рассказать. Только не словами. Может, согласишься все же принимать лекарства, чтобы быстрее выздороветь?
– Чтобы от этого выздороветь, мне нужны не лекарства. Мне нужна причина. А она со мной. Мне немного больно, но я хочу тебя. Я соскучилась.
– Такую проблему мы решим без врачей, – серьезно сказал он.
