– Так вот что за война, – сказал Виктор. – Интересно. Никогда о таком не слышал. И все же розы наш цветок!
– Мы пойдем? – раздраженно спросила Соланж. – Или будем тут пускаться в философские рассуждения, что свойственно ловцам, а что противоестественно? Время уже почти одиннадцать, магазин сувениров должен быть открыт. Или ты просто тянешь время… Боишься ответственности? Случай-то почти бесперспективный. Тут может помочь гипноз. Но и то временно. У японцев в крови подобные обычаи. Одно харакири чего стоит!
– Пошли! – решительно проговорил Виктор и двинулся к двери.
Они быстро оказались на месте. Магазин нашли легко, его яркий, оформленный в восточном стиле фасад привлекал внимание издалека. Витрины заполняли всевозможные безделушки, раскрытые веера, интерьерные куклы гейш и самураев и даже японские мечи, на вид настоящие. Два бумажных красных фонаря с большими черными иероглифами на боках легко колыхались на ветерке над входом. Виктор решительно толкнул дверь. Внутри было пестро, красочно, с потолка свисали разноцветные фонарики на любой вкус вперемежку с ветряными колокольчиками из бамбуковых трубок. Шелковые свитки, натянутые в простенках, с порога притягивали взгляд тонким рисунком в традиционном азиатском стиле. За прилавком стояла девушка в красном кимоно, подпоясанном широким поясом-оби. Ее черные волосы были убраны в гладкую прическу-улитку. Большие темно-карие глаза с приподнятыми уголками выражали благожелательность. Она, увидев новых посетителей, чуть склонила голову, сложила руки лодочкой и поприветствовала на двух языках: японском и французском.
Виктор узнал Юрико, он видел несколько ее фотографий на страничке в соцсетях. Он ответил на приветствие и начал тщательно сканировать ауру, удивляясь все больше: ее поле выглядело уравновешенным, наполненным золотисто-оранжевым свечением. Если бы ловец точно не знал, что через два дня Юрико собирается свести счеты с жизнью, никогда бы в это не поверил. Он посмотрел на замершую возле прилавка Соланж. Она тоже изучала энергию клиента, но на лице читалось недоумение. Ловцы переглянулись и одновременно пожали плечами.
– Чего желают мадам и месье? – любезно осведомилась Юрико, переходя на французский.
– Сами не знаем… что-нибудь изящное, необычное, – ответила Соланж, не сводя глаз с японки.
– Особый случай? Вы ищете подарок ко дню рождения? – уточнила Юрико и мило им улыбнулась.
Редко Виктор встречал настолько уравновешенных людей и удивлялся все сильнее.
– Без цели, – ответил он. – Просто что-то красивое для себя.
– Тогда выбирайте, товар перед вами, – сказала Юрико и снова улыбнулась. – Все можно трогать.
Она отошла к кассе, а Виктор приблизился вплотную к Соланж. Та взяла в руки винтажный шелковый веер, расписанный хризантемами, и аккуратно раскрыла его.
– А ты не ошибся? – тихо спросила она, прикрыв веером нижнюю часть лица.
– Уверен на сто процентов, – ответил он. – Но я сам сбит с толку. Никаких угрожающих тонов в ее поле я не вижу.
– Вот-вот, – согласилась девушка, – я тоже ничего такого не заметила. Помимо цвета, я еще анализирую и запах. От суицидников совсем по-особенному пахнет, еле уловимая смесь гнили и ванили. Что делаем? – спросила она.
– Надо разобраться, – прошептал Виктор. – Не можем же мы уйти просто так.
Он оглянулся. Юрико была занята упаковкой лаковой шкатулки и не обращала на посетителей внимания. Соланж закрыла веер, убрала его в футляр и положила на прилавок. Она взяла белый зонт, расписанный в стиле монохромной японской живописи суми-э.
В этот момент звякнул колокольчик, и в магазин вошла юная парочка влюбленных. Юрико тут же обратила на них внимание и начала предлагать товары, заученно улыбаясь. Молодые люди ответили ей на английском, и она легко перешла на этот язык.
– Ой, какая красивая кукла! – восторженно проговорила девушка, показывая на интерьерную фигурку.
Она стояла на верхней полке и была убрана под стеклянный колпак.
– Это винтаж, – сообщила Юрико и отчего-то начала волноваться так сильно, что лицо покрылось красными пятнами. – Очень дорого.
– Это не продается! – раздался резкий высокий голос, и откуда-то сбоку из проема, скрытого ширмой, вышел мужчина.
Он сильно хромал и, остановившись, оперся на край прилавка. Левая сторона его лица была обезображена, левый глаз плотно стягивало словно прилипшее веко, а правый был покрыт мутной пленкой. Густое фиолетовое поле заливало фигуру мужчины. Виктор понял, что это Такаши Сикару, муж Юрико, и он полностью готов к совершению акта. Соланж замерла, пристально глядя на мужчину, затем посмотрела на Виктора и чуть кивнула.
– Да чего уж теперь, – сказала Юрико, – пусть купят, если им нравится эта чертова кукла. Гореть ей в аду! – с ненавистью пробормотала она.
– Нет, тогда нам не надо! – с испугом произнес парень, потянул спутницу за руку и вывел ее из магазина.
– Ну зачем ты так? Не стоит, – ласково проговорил Такаши и, с трудом переставляя ноги, зашел за прилавок. – Скоро все кончится.
– Мы не одни, – предупредила она.
Мужчина повернулся и попытался разглядеть посетителей правым глазом. Виктора уже мутило от безысходной энергии тоски, идущей от Такаши. Он смотрел на его лицо и понимал, что кожа изу-родована следами сильных ожогов.
– Прекрасная кукла, старинная, – неожиданно сказала Соланж и вперила острый пронзительный взгляд в Юрико. – Костюм богатый, да еще и, кажется, маленький барабан в руках.
Виктор понял, что она решила воздействовать гипнотически.
– Это юная танцовщица, она в одной из поз танца Белых Журавлей и отбивает ритм на барабане, называемом кодайко. Кукла из Киото, создана в начале прошлого века, материалы: фарфор, шелковая парча, японская бумага, дерево, – монотонно сообщила Юрико. – Цена тысяча евро, без торга.
– Отдай даром, – вдруг сказал Такаши. – Из-за нее все наши несчастья.
Виктор глянул на его темное поле и направил пучок энергии, стараясь хоть немного разбавить эту угрожающую густоту. Такаши глубоко вздохнул, словно ощутил поток чистого воздуха, и привалился к прилавку, глядя на жену. Соланж продолжала держать ее под гипнозом, Виктор это четко видел.
– Это семейная реликвия, кукла хина, она передается по женской линии, – продолжила Юрико. – Когда-то маленькая девочка, она была моей прабабушкой, в сердцах оторвала ей голову. Ее строго наказали, а куклу решили отремонтировать. Но Юми, так звали девочку, разобиделась, ночью выбралась из дома и выбросила куклу в овраг. А в Японии это страшный проступок. Даже старые сломанные куклы никогда не отправляются на помойку, их относят в храм и поручают заботам монахов, знающих, как правильно провожать в последний путь и людей, и кукол. Потом оказалось, что куклу нашли и отнесли в ближайший храм. Там-то ее и увидели родители Юми и взяли обратно в дом. Они отремонтировали реликвию, мастер приделал ей новую голову, и танцовщица заняла почетное место в семейном алтаре. Но у кукол есть душа, и видно сильно она обиделась на Юми. Семья после того случая стала испытывать одни невзгоды, они чуть ли не разорились, девочка не смогла получить хорошее образование. Это долгая история.
