– Жизнь без любви, – ответила она.
Я покачала головой.
– Вы хотите сказать, что никогда не были влюблены?
– Отчего же? Была, – с тоской произнесла Колетт. – Много лет назад был один мужчина, Пьер. Мне было двадцать девять лет, я жила тогда в Париже. Однажды он вошел в мою жизнь и в мое сердце, чтобы навсегда остаться там.
– Он ответил на вашу любовь?
– Нет. С этим проклятием я живу. Никто никогда не ответит на мою любовь. Теперь это моя судьба, результат того, что я не прошла предназначенный мне путь до конца. Поэтому я и улетела в Америку после моего тридцатилетия. Мне невыносимо было жить там, где я могла встретить Пьера, ведь он никогда бы не полюбил меня. – Колетт крепко зажмурилась и потом снова посмотрела на меня. – Джейн, я говорю тебе об этом не для того, чтобы вызвать твое сочувствие. Я лишь хочу, чтобы у тебя все получилось. Я надеюсь, что ты учтешь мои ошибки. Потому что…
Я встретилась с ней взглядом.
– Что?
– Потому что я видела тебя и твоего молодого человека на свадьбе твоей подруги.
– Правда?
Она кивнула.
– Я забирала цветы, которые остались от предыдущей свадьбы. Администрация отеля решила отдать их в госпиталь. Я заглянула в танцевальный зал. Ты как раз с ним танцевала.
Я с трудом глотнула.
– Джейн, – сказала Колетт, – я видела любовь.
– Видели? Правда, видели?
Колетт кивнула.
– И я не хочу, чтобы ты потеряла ее так, как я потеряла свою. Я так и не смогла себе этого простить.
Я покачала головой.
– Но любовь не такая, – запротестовала я. – Любовь все прощает. Любовь не ставит условий. Она живет и дает второй шанс. Колетт, неужели у вас не будет второго шанса?
– Есть один способ, – сказала она. – Нужно заглянуть в конец книги и прочитать то, что написано на последней странице.
– И что там сказано?
– Там говорится, что женщина, обладающая даром, но не прошедшая свой путь до конца, получит еще один, последний шанс. Ночью в полнолуние, когда падает снег, любовь можно вернуть.
– Вы верите в это? У вас с Пьером появится еще один шанс?
– Не знаю, – Колетт опустила голову. – Хотя не стану отрицать, что я надеюсь на это. Я обдумывала эту возможность на протяжении долгих лет. Но сейчас я стараюсь об этом не задумываться. Я даже не знаю, жив ли еще Пьер. И даже если он жив, глупо думать, что я могу вернуться к нему и он будет любить меня так, как я любила его все эти годы.
– Но попробовать все-таки стоит, – сказала я.
Колетт кивнула.
– Любовь всегда заслуживает этого. Даже после моего провала. Ты тоже должна попробовать.
– Колетт, почему вы выбрали меня? Из всех новорожденных в тот день в госпитале?
Ее губы тронула легкая улыбка.
– Все дело в твоей маме, – объяснила она. – От нее исходила такая любовь, что я не могла не любоваться и не восхищаться ею. Я подумала, что дочка женщины с такой душой обязательно будет обладать легендарной способностью любить и быть любимой.
– В маминых глазах и в самом деле всегда была любовь, – согласилась я, вытирая слезу со щеки. – Мама всегда говорила, что если человек кого-то полюбит, то это навсегда изменит его сердце. Любовь будет продолжать жить в нем. Но я видела, что сделала с ней любовь к моему отцу. Я слышала, как она плакала в своей комнате по ночам или рано утром, когда она думала, что я еще сплю. Ее любовь напоминала незаживающую рану. Она мучила ее.
Колетт с пониманием посмотрела на меня.
– И поэтому ты закрылась от любви.
– Да, – согласилась я. – Но во мне что-то меняется. Это одновременно пугающее и восхитительное чувство.
– Я знаю, – почти шепотом ответила Колетт. Я увидела в ее глазах слезы. – Наслаждайся каждой секундой, потому что дарить любовь и ощущать, что на твою любовь отвечают, – это самый большой в жизни подарок.
Ностальгическое выражение исчезло с ее лица, и она расправила плечи.
– А теперь иди и проживай те дни, которые остались до твоего тридцатилетия, действуй в соответствии с той ответственностью, которая была на тебя возложена. И ничего не бойся. Я уверена, что ты на правильном пути, по которому я сама, к сожалению, так и не осмелилась пройти.
– Спасибо, – я обняла Колетт.
У самой двери я задержалась возле старой тележки для цветов. Ее изумрудно-зеленая краска местами облупилась и даже облезла, обнажая проржавевшие прутья.
– Тележка принадлежала ей, – сказала Колетт.
– Кому?
– Парижской цветочнице Элоди, получившей свой дар на маскараде от цыгана. Я нашла эту тележку на блошином рынке в Париже. Снизу нацарапано ее имя. Я понимала, что это не просто совпадение, и тележка всегда оставалась со мной как напоминание о красоте и любви, которыми она делилась с жителями города. Вокруг Элоди видела ту же любовь, которую видим и мы с тобой.
Я провела рукой по краю тележки и только тогда различила французские слова, выгравированные на ее передней части: «Amour vit en avant».
– Что означают эти слова? – спросила я.
Колетт улыбнулась.
– «Любовь продолжает жить».
* * *
Холодный, но яркий и солнечный день был слишком хорош для поездки в такси, поэтому я пошла обратно на рынок пешком по Первой авеню. Проходя мимо салона Мэри, я заглянула в окно и увидела, что она подметает пол в полном одиночестве. Поэтому я заглянула к ней.
– Джейн! – воскликнула она, отставляя в сторону щетку.
– Вы только посмотрите на нее! – Я погладила ее живот.
– Огромный, правда? – улыбнулась Мэри.
– Но почему ты здесь, а не дома, в постели, надо бы ноги повыше держать.
Она нахмурилась.
– Честно говоря, мне дома одиноко.
– Прости, – спохватилась я. – Тебе, должно быть, очень больно, что он даже не будет присутствовать при рождении ребенка.
Мэри кивнула.
– Моя мама тосковала по отцу, мужчине, который ее бросил, до самой своей смерти, – продолжала я. – Она не смогла никого полюбить, потому что все время смотрела в прошлое. Ты должна смотреть вперед, видеть ту жизнь, которую ты строишь, предвкушать радость, ожидающую тебя впереди.
– Да, – согласилась Мэри. – Ты права, Джейн. Знаешь, что я вижу, когда смотрю вперед?
– Что?
– Я вижу Луку.
Я улыбнулась.
– Ты сказала ему об этом?
Мэри покачала головой.
– Нет, не сказала. В любом случае уже поздно. Он уже вернулся домой в Италию.
