– Да, – ответила я. – Я на свадебном приеме, но я сейчас выйду из зала, чтобы мне было лучше тебя слышно.
В вестибюле отеля я нашла мягкое кресло и села.
– Теперь лучше, – выдохнула я. – Я вся внимание. Что происходит?
– Джейн, это ужасно.
– Что случилось?
– Я влюбилась в Чарльза, – призналась Элейн. – Это наш сосед. Помнишь, ты встречалась с ним на Рождество?
– Помню, конечно.
Я не сказала Элейн, что не удивлена ее признанием. Я видела их любовь совершенно отчетливо.
– Джейн, я так давно ношу это в себе, я просто должна с кем-то поделиться. – Она замолчала, и я услышала ее всхлипывания. – Мне так стыдно.
– Нет, не нужно стыдиться, – воскликнула я. – Да, для тебя это нелегко. Да, это неожиданно. Но я не думаю, что кому-то из нас следует стыдиться своей любви.
Я подумала о Ло и Гранте. Сильная любовь может быть прекрасной или разрушительной, но она всегда оставляет глубокий след. Если отбросить всю шелуху, то в любых обстоятельствах и несмотря ни на что, любовь – это любовь. Просто некоторым из нас везет больше, и мы находим ее при менее сложных обстоятельствах. Теперь я это понимала.
– Элейн, я не могу тебе сказать, по какой причине, но в последнее время я много и серьезно думала на эту тему. И я пришла к убеждению, что мы не можем выбирать, кого именно мы любим. И объект нашей любви может меняться со временем, – ответила я ей и задумалась.
Мэтью и Элейн. Они когда-нибудь по-настоящему любили друг друга? Все те годы, что я их знала, в их присутствии у меня никогда не появлялось перед глазами облако. Но не значит ли это, что они любят друг друга по-другому? Или это их любовь изменилась? В конце концов, у любви бывают свои приливы и отливы. Она может исчезнуть или затаиться на полвека в тихом уголке сердца, не видимая никому, даже мне.
– Да. – Элейн взяла себя в руки. – Вот только как мне следует поступить? Я замужем. У меня двое детей. И я влюблена в человека, который живет на другой стороне улицы.
– Ты действительно его любишь, – сказала я. – И я не говорю тебе, что ты должна что-то с этим делать. Я думаю, что тебе следует признать эту любовь и не оправдываться за нее.
– Я не искала этой любви, – грустно ответила Элейн. – Чарльз просто вошел в мою кухню на Рождество, и все стало ясно.
– Я знаю, я это видела.
– Ты видела?
– Да.
– Но ты мне ничего не сказала.
– Не сказала.
– О, Джейн, что же мне теперь делать?
– А что ты делаешь, когда несчастна? Что возвращает тебе хорошее настроение?
Элейн ненадолго задумалась.
– Пироги. Я пеку сладкие пироги.
– Тогда испеки пирог. Испеки два пирога или три. Испеки столько пирогов, сколько тебе захочется. А потом ложись спать. Когда проснешься, ты сможешь взглянуть на ситуацию более трезво.
– Ты права, – согласилась Элейн. – Я так и сделаю.
– Как Мэтью? Он в курсе?
– Нет.
– Не спеши. Дай себе время. Пока ничего не предпринимай.
Мы попрощались. Вдруг я увидела знакомую фигуру, выходящую из вестибюля гостиницы. Этот пучок света из серебристой стали я бы узнала где угодно. Неужели это была Колетт? Или она следит за тем, как я пытаюсь выполнить свое задание?
* * *
– Прости, – извинилась я перед Кэмом, вернувшись к нашему столику. – У моей подруги кризис.
– В любви?
– Да.
Он улыбнулся.
– Ты могла бы зарабатывать на этом деньги. Джейн Уильямс, любовный доктор.
– Ха! Едва ли… В этом деле я преуспела бы ровно настолько, насколько это удается предсказательнице на рынке.
Кэм пожал плечами.
– Ну, если ты действительно веришь в то, что видишь, ты могла бы делать людям добро, указывала им верное направление.
Я покачала головой.
– Мне бы хотелось иметь другой дар. Например, фотографическую память или умение предсказывать погоду по болям в локте.
Кэм рассмеялся.
– Уверяю тебя, твой дар куда круче, чем локоть с метеорологическими способностями.
Я улыбнулась и сложила салфетку, лежавшую у меня на коленях.
– Если бы только моя мама была жива. Она так любила свадьбы.
– Уверен, что ты сильно по ней скучаешь, – сказал Кэм.
– Это так, – ответила я. – Тебе повезло. Твои родители живы.
Он кивнул.
– Они женаты сорок пять лет, но я не уверен, счастливы ли они. То есть они, конечно же, счастливы, но в этом уравнении совсем не осталось романтики, – Кэм кивком указал на Кэти и Джоша, которые только что вышли на площадку для танцев. – Я знаю, что ты видишь любовь между ними. Интересно, что бы ты сказала о моих родителях. Держу пари, что ты видела бы все достаточно отчетливо, без любовного тумана.
Я попыталась рассмеяться, услышав это предложение.
– Твои мама и папа и состояние их брака не являются сюжетом для одной из твоих статей о науке.
Я подумала о моих родителях и о том, как мало я знала об их любви. Это определенно была любовь, любовь истинная – я видела это лишь однажды – несмотря на то, что отец ушел из нашей жизни.
– Моя мама умерла, когда я училась в старших классах, – я решила рассказать об этом Кэму, хотя редко с кем-то делилась обстоятельствами маминой смерти. И отношения с ней я ощущала как особую близость.
– Мне жаль, – быстро сказал Кэм. – А твой отец? Ты часто с ним видишься?
Я покачала головой.
– Нет, он ушел от нас, когда я была совсем еще крошкой. Пожалуй, я бы его и не узнала, если бы встретила на улице. И все же я много о нем думаю. Гадаю, где он и как проживает свою жизнь. Возможно, у него хорошая новая семья и у меня есть сводные братья и сестры, с которыми я никогда не встречалась. Или думаю о том, почему он ушел от нас. Я знаю, что он любил мою мать, но почему-то ему не хватило этой любви, чтобы остаться с нами.
Кэм кивнул, но взгляд у него был рассеянным. Я увидела, что он вытаскивает из кармана телефон.
– Прости, это с работы.
– Все в порядке. Ответь.
– Спасибо. – Кэм отошел от столика. Он вернулся через несколько минут, как раз к тому моменту, когда из динамиков полилась новая мелодия. Он улыбнулся:
– Ты знаешь эту песню?
– Да. Это «Look of love»
[4], классика.
Кэм подал мне руку.
– Потанцуешь со мной?
Музыка завораживала меня, как и взгляд Кэма. Я встала, Кэм приобнял меня за талию, и мы вышли на площадку для танцев.
