Лавировать между могилами неудобно, потому Диме пришлось немного сбросить темп из опасения поломать ноги. Отрадно, что и преследователям, если те решат пуститься вдогонку, двигаться меж надгробиями будет так же нелегко. Дима помнил, что накануне они поднимались от окраин города к его центру по пологому склону холма, значит, сейчас нужно спешить в противоположном направлении. Так и есть, вскоре почва пошла под уклон, а спустя пару минут Дима уткнулся в другую ограду, тянущуюся над неглубокой канавой.
Дальше начинался жилой район – двухэтажные дома, громоздившиеся меж узкими и извилистыми переулками. В боку закололо, и Дима сбавил шаг, прислушался. Шума погони он не различил, разве что вдалеке за его спиной раздается приглушенный расстоянием собачий лай, да ожили колокола на соборной звоннице. Колокола – это хорошо, они хоть немного заглушат цокот, который издают его подкованные каблуки, соприкасаясь с булыжниками мостовой. «Вот так в мире и совершается девяносто процентов успешных побегов, – подумал он, – из-за разгильдяйства охраны».
Дима попытался припомнить детали карты, которую разглядывал еще там, в здании пограничной заставы. На карты память у него была хорошая, профессиональная. Железнодорожный вокзал располагается на западе, от него ветка «железки» тянется на северо-восток, к городу, названия которого он сейчас вспомнить не смог. Направляться туда, наверное, все-таки не стоит: во-первых, искать его будут прежде всего возле вокзала, а во-вторых, Дима не был уверен, что сможет договориться с железнодорожниками. Да и денег, чтобы заплатить за проезд, у него в запасе не имеется. А южнее тянется зеленоватая жила реки, огибая подковой окраины Лирмора. На западе река впадает в море, по нему можно добраться до территории, расположенной в южной части континента. В голове Димы всплыло звучное, похожее на арабское слово: «Джаваль». Ну а этот самый Джаваль, в свою очередь, граничит с Сурганом. Значит, в первую очередь нужно добраться до реки, а там он попробует отыскать какой-нибудь плот или лодку.
Сориентировавшись по поднимающемуся из-за горизонта солнцу, Дима повернул на юг и зашагал по извилистым улочкам, стараясь по возможности выдерживать избранное направление. Один раз забрел в тупик, вспугнув мирно дремавшего в луже тощего поросенка, затем едва не заблудился, пытаясь обогнуть встретившееся на пути мутное озерцо.
Двухэтажные особняки сменились низкорослыми кособокими хибарами, мощеные улочки превратились в пыльный глинистый проселок, перемежающийся не высыхающими на солнце вечными лужами, а потом город внезапно кончился, и с обеих сторон дороги потянулись засеянные какими-то злаками поля. Несмотря на ранний час, Диме встретились несколько пожилых женщин в простой мешковатой одежде: одна тащила на спине огромную вязанку хвороста, вторая, вооружившись узкогорлым глиняным кувшином, направлялась к пересекающему его путь арыку.
Дорога вильнула, огибая невысокий, заросший кустарником холм, и нырнула в густой подлесок. Солнце уже поднялось над горизонтом, однако здесь, в тени густых древесных крон, царила влажная прохлада. Широкий тракт со следами старой колеи вел примерно в нужном направлении, и, по прикидкам Димы, до реки оставалось идти еще где-то около километра.
Однако вскоре дорога свернула в сторону и повела на восток, в то время как на юг, петляя меж корнями деревьев, тянулась едва заметная тропа, заросшая высокими, похожими на папоротник растениями. С каждым шагом тропинка становилась все менее и менее заметной и вскоре растворилась в травянистом ковре. Теперь Диме приходилось продираться сквозь густые заросли, громко хрустя попавшими под ноги сухими ветвями и уворачиваясь от веток, так и норовивших хлестнуть неосторожного путника по лицу.
Пригнувшись, он поднырнул под очередной завалившейся набок замшелой лесиной, увитой похожим на плющ ползучим растением, и налетел физиономией на что-то липкое и упругое. Отшатнулся и, споткнувшись, повалился на спину, громко выругавшись.
Паутина блестела на солнце, словно тонкая золотистая вуаль, а ее хозяин уже подползал к распростертому на земле человеку, перебирая нити цепкими лапами. Паук был мохнат и огромен – величиной со средних размеров суповую тарелку. Паутина цеплялась за стволы соседних деревьев, и, судя по всему, рассчитана была отнюдь не на безобидных насекомых: по крайней мере в нескольких ее местах Дима разглядел довольно-таки внушительные коконы, из которых беспорядочно торчали разноцветные перья, а из одного и вовсе выглядывала высохшая когтистая птичья лапа. Арахнофобией Дима не страдал, однако при виде приближающегося к нему птицелова содрогнулся. Встав на четвереньки, отполз назад, обогнув занятое паутиной пространство. Паук замер на мгновение, шевеля жвалами, по всей видимости, пытаясь определить, куда исчезла жертва, помедлил мгновение и принялся чинить порванный фрагмент своей ловчей сети.
Вытащив из волос липкие остатки паутины, Дима торопливо зашагал прочь, на всякий случай настороженно оглядываясь по сторонам. Если в здешних лесах живут такие пауки, неизвестно, каких еще жутких тварей способна породить местная природа. Пару раз в кронах деревьев ему почудилось какое-то движение, но, если здесь и обитали какие-то опасные хищники, нападать они не спешили.
Заросли густели, и вскоре Дима уже буквально проламывался сквозь колючий кустарник, закрывая рукавом лицо, по которому хлестали упругие ветви, норовя выколоть глаза. Видимо, именно поэтому он и не заметил, как почва неожиданно ушла у него из-под ног. Натыкаясь на острые камни, он кубарем покатился вниз по обрывистому склону, а вслед за ним хлынула целая лавина смешанного с галькой песка. Падение остановилось спустя несколько секунд, когда Дима наткнулся на нечто твердое, возникшее на его пути.
– Живой? – спросило на клондальском «нечто».
Дима с трудом откашлялся, протер глаза, пытаясь избавиться от забившегося под веки песка. Перед ним стоял средних лет мужчина с аккуратной, уже седеющей бородой-эспаньолкой, облаченный в высокие сапоги, «бармалейские» шаровары и темно-синюю сорочку с короткими рукавами. За его спиной неторопливо несла свои желтоватые воды река. Тут же, в десятке шагов, в обрывистый песчаный берег уткнулся носом небольшой двухтрубный пароходик с высокой палубной надстройкой и прикрытыми деревянными кожухами гребными колесами по обоим бортам. Незнакомец, державший в руках два пустых бурдюка из потертой кожи, судя по всему, только что сошел на тянувшуюся вдоль обрыва узкую песчаную косу с борта этого самого суденышка.
– Более или менее, – ответил Дима, потирая ушибленную поясницу. – Это ваш корабль?
– Мой, – кивнул незнакомец, – в том смысле, что я его полноправный владелец и капитан. Бежишь от кого? Или просто заблудился?
– И первое, и второе, – неохотно отозвался Дима, – хотя преследовать меня вроде бы не за что. Я ничего не украл и никого не убил.
– Ну, дурное дело не хитрое, – хохотнул капитан, – хотя тебе я почему-то верю. Рожа у тебя совсем не бандитская, душегубов с такой рожей не бывает. А я в своей жизни разных людей повидал. Меня Хавиром звать.
– Дмитрий, – представился Дима, протянул руку, но Хавир расценил этот жест по-своему и, крепко ухватившись за раскрытую ладонь, помог ему подняться на ноги.
