— Тогда можно кинуть презрительное ха-ха! Ну-ка попробуй!
— Ха-ха! — повторил Венька и, не уверенный, что он кинул его достаточно презрительно, повторил ещё два раза: — Ха-ха!
— Уже лучше, — похвалила его Калоша. — Но самое главное — надо посмотреть на всё другими глазами.
— Какими другими? — не понял мальчишка.
— Самыми обыкновенными.
— Но у меня и так глаза самые обыкновенные.
— Ничего подобного. Не зря говорят, что у страха глаза велики. Значит, когда ты боишься, ты всё видишь словно через увеличительное стекло, а ты попробуй увидеть всё, как есть. Чаще всего опасность бывает не такая страшная, как мы её воображаем, — пояснила Калоша.
Венька хотел было что-то возразить, но Калоша не дала ему вставить ни слова и продолжила:
— Конечно, проще всего избавиться от страха, если тебя посвятят в рыцари, потому что рыцари ничего не боятся.
— В наше время в рыцари уже не посвящают, — вздохнул Венька.
— А кто говорит про наше время? Мы отправимся в Средневековье! — воскликнула Калоша.
— Разве это возможно?
— Вообще-то это нелегко, но тебе повезло, что мы находимся в музее. Тут собрана вся история, поэтому для путешествия в прошлое нет более подходящего места, — Калоша привстала на ножках, выгнула спину, словно горячий вороной конь, и скомандовала: —Ну-ка оседлай меня!
Венька робко сунул ногу в Калошу, та хитро подмигнула и…
Глава 10. Посвящение в рыцари
В тот же миг стены музейного зала словно растворились. К своему ужасу, Венька обнаружил, что сидит верхом на пони посреди дороги, серпантином убегающей вдаль. Всадника обуял неописуемый страх. Он судорожно вцепился в гриву лошадки, но та довольно миролюбиво переступила передними ножками и встала как вкопанная. Вопреки Венькиным опасениям пони не лягалась и не кусалась. Мало-помалу наездник успокоился и даже решился погладить свою лошадку по блестящей чёрной шёрстке.
— Попробуем не унывать, — сказал он себе и огляделся.
Вокруг простиралась унылая равнина. Земля была покрыта пучками сухой травы. Кое-где торчали пропылённые кустики и чахлые деревца. Вдруг за спиной Венька услышал цокот копыт. Сердце у Веньки ёкнуло. Воображение живо нарисовало ему банду отчаянных головорезов, свирепых и кровожадных разбойников с большой дороги. Венька был готов провалиться сквозь землю от страха. Он огляделся в поисках убежища, но спрятаться было некуда.
— И-го-го! — призывно заржала лошадка, повернув свою бархатистую морду к наезднику. Губы её раздвинулись, обнажив зубы в некоем подобии лошадиной улыбки.
«Даже пони смеётся надо мной», — с горечью подумал Венька. Он понял, что если не сумеет победить страх сейчас, то так навсегда и останется трусом.
— Если это разбойники, то у меня всё равно брать нечего, разве что учебник математики. Выше нос! — приказал себе Венька и как можно беспечнее добавил: — Ха-ха!
Нельзя сказать, чтобы «ха-ха» получилось у него очень задорным, но всё-таки на душе у Веньки стало чуть-чуть спокойнее, и он решил попробовать посмотреть на опасность другими глазами. Венька оглянулся и открыл рот от удивления. К нему приближались два необычных всадника.
Впереди ехал идальго в рыцарских латах. Он был высокий и тощий, как жердь. Его длинные худые ноги едва не волочились по земле. Конь был под стать господину. Кости и рёбра так выступали из-под его шкуры, что по нему можно было без труда изучать строение скелета. Следом на сером ослике трусил второй всадник, который был полной противоположностью первому. Его округлый животик своими очертаниями напоминал бурдюк с вином, аккуратно притороченный к седлу вместе с другой поклажей.
Венька стоял как вкопанный, глядя на приближающихся. Чем больше он смотрел на них, тем больше его охватывало странное чувство. Ему казалось, что он их знает, но он не мог вспомнить откуда. Наконец, когда рыцарь почти поравнялся с Венькой, того осенило:
— Не может быть! Неужели настоящий Дон Кихот?! — воскликнул Венька.
Услышав своё имя, всадник остановил коня.
— Достойнейший кабальеро, разве я имел честь встречаться со столь почтеннейшей особой, как вы?
— Н-нет, мы не встречались, — пролепетал Венька и добавил: — Но я про ваши подвиги знаю.
Дон Кихот кивнул своему оруженосцу:
— Друг мой, Санчо Панса, разве я не говорил тебе, что я был призван, чтобы возродить былую славу рыцарей Круглого Стола?
Не дожидаясь ответа, рыцарь вновь обратился к Веньке:
— Как ваше имя, достойнейший кабальеро? И что заставило вас пуститься в странствие: поиски приключений или служение даме?
— Меня зовут Венька, то есть Вениамин. Понимаете, я хотел бы, чтобы меня посвятили в рыцари, — запинаясь, проговорил мальчишка.
— Весьма похвальное стремление, — одобрил Дон Кихот.
— А я так думаю, ваша милость, что быть рыцарем — это занятие хлопотное, — вставил Санчо Панса. — Право, ваша милость, послушайте моего совета и одумайтесь. Зачем вам это рыцарство, от него сплошные неприятности.
— Замолчи, друг мой Санчо. Видно, ты ничего не понимаешь в рыцарском достоинстве, — перебил его Дон Кихот.
— Упаси Бог, — пробормотал Санчо Панса.
Дон Кихот не обратил внимания на его слова. Он подъехал вплотную к Веньке, положил ему руку на плечо и произнёс:
— Само провидение послало вас, доблестный кабальеро, в мою сторону. Слышали ли вы когда-нибудь, чтобы какой-нибудь рыцарь смелее, чем я, нападал, мужественнее оборонялся, искуснее наносил удары, стремительнее опрокидывал врага? — на мгновение он замолчал, а потом продолжил: — Я посвящу вас в рыцари, но прежде я должен убедиться в вашей храбрости и отваге и в то, что вы не опорочите это славное звание.
«Вот тебе и на. Оказывается, ещё и испытание надо пройти», — подумал Венька. Он готов был отказаться от посвящения, но тут его пони так весело запрядал ушами, как будто говорил: «Не надо унывать!» — и Венька, к собственному удивлению, выпалил:
— Я готов!
«Ну и влип», — пронеслось у него в голове, но сказанного не воротишь, и искатели приключений отправились в путь.
Не прошли они и сотни шагов, как Дон Кихот воскликнул:
— Судьба руководит нами как нельзя лучше. Взгляните, вон там виднеются тридцать, если не больше, чудовищных великанов. Мы вступим с ними в бой и перебьём их всех до единого.
— Где великаны? — пролепетал Венька, чувствуя, что его желание стать рыцарем заметно убывает.
