– Хорошо, я войду и посмотрю сам. Но только вы учтите, я предупредил, куда я пошел, – произнес Вася и шагнул внутрь, оглядываясь в поисках Гарика.
Внутри оказалась всего одна комнатка. Она являла собой и гостиную, и спальню, и кухню, и прихожую. Лишь для туалета было выделено еще одно помещение, совсем крохотное, откуда Вася постарался выскочить побыстрее. Но и главная, если можно так выразиться, зала была невелика. Диван, рядом с ним раскладушка, кухонный стол с немудрящей утварью. Спрятаться в этом жилище было решительно негде даже щенку, что уж говорить про взрослого мужчину. Мать Гарика сказала правду, сын ее в данный момент отсутствовал.
Между тем Катерина поставила две чашки и стала готовить все для чаепития. Включила чайник, достала заварку и какое-то варенье.
– Значит, ты тот самый муж Ленки? – спросила она затем.
И когда Вася подтвердил, спросила:
– Ну а к нам пришел-то чего? Хочешь посмотреть, как брат твоей жены живет-поживает, век коротает?
– Вы, наверное, знаете про смерть отца Лены.
– Знаю. Как же не знать? У нас на кладбище Осинкина и хоронили. Меня прямо оторопь взяла, когда навстречу его похоронная процессия попалась.
Только теперь Вася понял, почему эта женщина кажется ему знакомой. Это ее пришлось сдвигать в сторону, когда они всей толпой следовали за гробом тестя. Так вот кто это был. Мать его сына. И впрямь удивительное совпадение. Или не совпадение?
– И не в добрый час Осипа на наше кладбище принесло, нечистая сила постаралась, не иначе!
Вася не обратил внимания на эти слова женщины и продолжил свою разоблачительную миссию, то, ради чего он сюда и пришел.
Он сказал:
– А несколько дней назад погибла Лена.
– Да ты что? Она молодая же была. И что с ней случилось? Тоже сердце?
– Лену отравили.
– Батюшки! – поразилась Катерина и вроде как вполне натурально. – Что же это делается-то!
– А следом за ней очень похожим образом на тот свет отправился и Отар Ревазович. Знаете такого?
– Это адвокат, что ли? Дружок лучший Осинкина? Ну, знаю я его. Он нам с Гариком иногда деньги от Осинкина передавал.
Значит, Отар Ревазович был в курсе существования у Осинкина внебрачного ребенка. Адвокат знал, что у Ленки есть брат, пусть и не признанный, но родной сын ее отца. Интересно.
– Так вот, Отара тоже отравили.
– Да не может такого быть! – удивилась Катерина. – Он ушлый был, этот Отар. Вот уж не думала, что он кому-нибудь дастся себя ухлопать. А может, это просто совпадение?
– Идет следствие. Но то, что их двоих отравили, – это уже точно.
Катерина особой тревоги не демонстрировала. И Вася решил подбавить жару.
– А Нину Ивановну знаете?
Лицо Катерины помрачнело окончательно, но головой она кивнула и сказала:
– Слышала про такую. Это первая жена Осинкина. Если не ошибаюсь, он на ней был женат, когда я Гарика носила. Потом она еще Осинкину Ленку родила.
– Все правильно. И эта женщина тоже скончалась от действия того же яда, который убил Лену и Отара.
И помолчав, Вася произнес ту фразу, ради которой и явился:
– Вам не кажется, что три смерти в одной семье – это уже не случайность? И учитывая, что ваш сын ненавидел отца и всю родню…
Катерина перестала возиться с заваркой, отставила в сторону чайник и долгим взглядом посмотрела на Васю.
– Намекаешь, что их всех убил мой сын?
– Заметьте, это вы сами сказали.
Катерина молчала. А потом подняла глаза на Васю и спросила:
– Чай пить, наверное, не будешь? Побоишься, что отравлю?
– Честно говоря, мысли такие есть.
– Напрасно ты на меня плохо думаешь, – вздохнула Катерина. – Я никому зла не желаю. И травить никого бы не стала.
– А ваш сын? Он бы стал?
Катерина промолчала.
– Много они нам с Гариком горя принесли. Но я ни на кого сердца не имею. Одному Богу известно, кому и какой крест нести. Значит, нагрешила здорово, раз мне такая горькая судьба уготована. Но других в этом винить не могу, сама во всех своих грехах виновата. Никто за меня не грешил, никто насильно грешить не заставлял. Все сама делала, вот и отдуваться тоже сама должна.
Голос Катерины звучал беззлобно, а слова заставляли думать, что она и впрямь не питает злости к семье Осинкиных. Но что-то заставляло Васю думать, что не все так мирно и благолепно обстоит в делах Катерины, как ей это хочется представлять.
– Допустим, вы злобы к самому Осинкину и остальным его родичам и не питали. А ваш сын?
– А что Игорь? Он у меня вообще дурачком уродился. Какой с него спрос?
– Но он же считает себя проклятым. И род свой считает проклятым. И мечтает его уничтожить.
– Бог с тобой, кто тебе такого наговорил?
– Люди. Те люди, кто знает вас, знает вашу жизнь и знает, что от вашего сына можно ожидать всего, чего угодно.
– Игорь у меня смирный, – заговорила Катерина. – А что психанул, когда я ему могилку отцову показала, так это моя вина, в том признаюсь. Не надо было мне ему правды говорить, да вот не утерпела, грешная. Сболтнула. Теперь и раскаиваюсь за это.
– Вы долгое время скрывали от Игоря, кто его отец. А потом все-таки сказали.
– Так ведь я думала, коли Осип помер, так и уговору нашему с ним конец. У нас с ним как уговорено было, он мне деньги на сына дает, а я молчу и в его жизнь не суюсь. Я так и делала. Сыну про отца ни словечка не сказала, как Игорь меня ни пытал. Осипу на меня не за что было обижаться. Но уж когда он помер, чего, думаю, теперь-то таиться? Да еще к нам на кладбище Осипа принесли. Я и решила, что это его собственная воля была, чтобы его подле нас с Игорем похоронили. Вроде как намек мне, что пора сыну все рассказать. Пусть за отцовой могилкой отдельно присматривает. Вот я первой же ночью Игорька к свежему захоронению отвела и сказала, тут лежит твой родной батя, о котором ты меня столько времени спрашивал. Сегодня днем его и похоронили.
Вася замер.
– Погодите, вы что, хотите сказать, что до похорон Игорь ничего про своего отца не знал?
– Нет, конечно. Откуда бы? Только от меня правду мог узнать, а я помалкивала. Хоть и немного Осип денег мне в последнее время давал, а все подспорье. Хоть и двадцатка, а наша с сыном. И обувь можно купить, и покушать, и вообще. Не всю ведь жизнь нам с ним на кладбище жить. Сегодня двадцатка, через месяц двадцатка, глядишь, за несколько лет, если не тратить, так и взнос на новую квартиру накопится.
И Катерина потупилась. Нет, она не врала. Она и впрямь строго придерживалась правил игры, навязанных ей Осинкиным. Но он-то каков! Вася был поражен поведением тестя. И тем большим было изумление Васи, что он представлял размеры финансового благосостояния, которым располагал Осинкин в пору своего расцвета. И ворочая сотнями миллионов, Осинкин отлично знал, что его женщина и сын ютятся в каморке на кладбище. Но при этом он и палец о палец не ударил, чтобы как-то изменить ситуацию, чтобы помочь им выбраться из ужасного положения, в котором они очутились.
