А вот Ленка была совсем другая. Она была из породы стерв и шалав, да еще и изрядная зазнайка, и соседи это чувствовали. Ленку соседи не любили, а Васю наоборот. Так что даже когда стало известно, что Вася как будто бы убил свою супругу, симпатии соседей по подъезду не изменились.
– Молодец! – заявил папа Олега. – Молодец мужик! Давно надо было эту шалаву прихлопнуть!
– Я его теперь даже еще больше зауважал, – добавил добродушный, любящий выпить пивка после работы дядя Коля из двадцатой квартиры. – Всем бы мужикам так со своими бабами!
Произнес он это с особым чувством, потому как сам полностью находился под каблуком у собственной супруги, о чем хорошо знал весь подъезд. Но так же хорошо знал и сам дядя Коля, что сбросить ярмо он никогда не осмелится. Потому и уважал он Васю, а в голосе звучала затаенная зависть.
Одним словом, отступление Васи из собственного подъезда было обставлено не хуже его появления. Там красочный танец, тут салют и фейерверк. Звуки выстрелов должны были отвлечь детективов от подъезда, что и случилось. Едва услышав звуки, похожие на хлопки боевых патронов, оба сделали стойку и рванули прочь, словно легавые собаки, почуяв в поле дичь.
Вася рассчитал правильно. Этот инстинкт преследования стрелявшего преступника был у полицейских в крови, они не могли ему противостоять. Если где-то стреляют, значит, прямо в этот момент где-то там могут гибнуть люди. Значит, совершается особо тяжкое преступление. И значит, они должны быть там, чтобы предотвратить или, если не получится, хотя бы обезвредить опасного преступника.
Вася был в их глазах куда как мелкой и незначительной сошкой. Полицейские достаточно пообщались с соседями, чтобы уяснить, у парня было полное право поколотить гулящую женушку за ее многочисленные измены. Так что они ему немного даже сочувствовали. Ну, переусердствовал парень немного, бывает. Так ведь и накопилось у него на душе изрядно. Это за столько-то времени!
Отряженных для слежки за Васиным подъездом полицейских было двое. Оба они были молодые. И оба любили пофилософствовать.
И сидя в машине, один из них говорил:
– Убийства из ревности редко бывают серийными. Максимум страдают один-два человека. А в данном случае, так как всех любовников нашей потерпевшей невозможно пересчитать, дело должно было ограничиться одной ею. Подозреваемый же не дурак, понимает, что глупо убить несколько сотен мужиков только за то, что они спали с его шалавой.
Оба полицейских полагали, что одной жертвой все и ограничится. Но тут второй произнес:
– А адвокат? Подозреваемый и его тоже убил.
– Небось адвокат тоже с его бабой спал.
– Ты чего? Он же старый!
– Так покойнице это все равно было. Ты же слышал, что про нее соседи говорили. Всем давала.
– Я все думаю, если адвоката подозреваемый завалил, так, может, он от ревности вовсе спятил и всех прочих любовников тоже одного за другим примется мочить?
– Не примется. Простак парень. Ну, приревновал, случается. Нам в академии объясняли, такие преступники не слишком опасны для окружающих. Запал из них быстро выходит. Небось парень сейчас сидит и трясется от того, что он сотворил.
– А вдруг других соперников вычисляет? – не сдавался другой. – С адвокатом разобрался, теперь за других примется.
– Нет, говорю тебе, он сейчас наберется храбрости, придет и сдастся с повинной. Еще и лучше для него получится. Меньше срок дадут. Несправедливо ведь за такую гулящую бабу полный срок сидеть.
Он так убедил приятеля, что полицейские даже договорились между собой, если Вася при задержании не окажет им серьезного сопротивления, они уговорят его оформить себе явку с поличным.
Но Вася благие порывы двух молодых сотрудников уголовного сыска не оправдал. Мало того, что сдаться не пожелал, так еще и сделал все от него зависящее, чтобы не попасться в руки полиции. Выстрелы отвлекли внимание дежурных и сдернули их с поста наблюдения. А вспыхнувший затем в небе над гаражами салют заставил и вовсе оторопеть.
– Что за день сегодня такой? – пробормотал один. – То курица с огоньками выплясывала, теперь это.
– Но красиво, скажи?
– Нет, серьезно, может, это место такое паранормальное? Знаешь, бывают такие места, где во всякое время разная хрень творится. Тут вот такое.
– А мне нравится. Хорошее дежурство. И погода хорошая. Когда еще такое дежурство счастливое выпадет?
Но уже к середине ночи им пришлось переменить свое мнение. Небо затянуло низкими облаками, потом погода окончательно испортилась, пошел дождь. Они оба сидели унылые, смотрели в окно и не подозревали, что сегодня их дважды обвели вокруг пальца и простак парень, и его подружка. И пока полицейские ждали Васю, он был в этот момент уже очень далеко, сидел в уютной квартире Иринки, с торжеством оглядывая выложенные на кухонном столе трофеи.
Начать Вася решил с конца, с последнего из найденных в квартире странных предметов.
– Вот фотография, была спрятана у Ленки.
– Занятно. Не предполагала в ней любви к младенцам, – заметила Иринка и, взяв в руки фотографию, внимательно ее рассмотрела и добавила: – Тем более что этот ребенок, должно быть, уже давно вырос и превратился во взрослого мужчину.
– Ты на оборот глянь! Цифры какие-то написаны!
– Да, странно.
– Обычно на фотографиях даты пишут. А тут не дата.
– И еще кажется, что цифры приписаны гораздо позднее.
– Почему?
– Открытка родом из восьмидесятых или даже семидесятых годов. А надпись сделана гелевой ручкой. Но в восьмидесятых в Союзе о таком никто и не слышал. Шариковые ручки и те новостью казались. Народ еще толком от железных-то перьев не отошел.
– Хорошо хоть не от гусиных.
– Вот ты смеешься, а мне кажется, что зацепку надо искать именно в этой подписи. В ней все дело.
– И что это такое?
– Может, код? Код от сейфа. У вас дома был сейф?
– Там код четырехзначный. А тут восемь цифр.
– У тебя на работе?
– Нет. Там кодовое сочетание и букв, и цифр. Тут же одни лишь цифры.
– Вообще-то похоже на дату, – задумчиво произнесла Иринка. – Год рождения или что-то связанное с этим ребенком.
– Тебе тоже так показалось? – обрадовался Вася. – Только что это за год такой?
– Насчет последних четырех цифр ничего не скажу, а вот первые четыре… Тут есть над чем подумать.
– Да над чем тут думать?
– Так…
Но Иринка не пожелала ничего объяснить. Она лишь нахмурилась как-то странно. А потом взглянула на Васю.
– У тебя еще что-то есть? Ты говорил, что еще что-то нашел странное.
– Вот украшения.
