Заговор и цареубийство
К началу нового, XIX века недовольство политикой императора в России стало принимать угрожающие для него размеры. Им были недовольны рядовые дворяне, придворные и, самое опасное для него, войско. Реформы в армии, уничтожавшие традиции побед эпохи Екатерины, когда везде звучал неофициальный гимн на слова Г. Р. Державина «Гром победы раздавайся, веселися, храбрый Росс!», приводили к всеобщему глухому ропоту. Деспотизм военоначальников типа А. А. Аракчеева также вызывал сопротивление. В литературе известна попытка суворовских офицеров создать в провинции – в Смоленской губернии тайное общество, направленное против павловских порядков. В 1797 году полковник Каховский, родной брат по матери будущего героя Отечественной войны Алексея Петровича Ермолова, предлагал Суворову поднять армию против засевших в Петербурге гатчинцев и двигаться на Петербург. А. П. Ермолов вспоминал о предложении, сделанном братом Суворову, перестать повиноваться Павлу и использовать против него свои войска. На что полководец перекрестил рот собеседника и сказал: «Молчи, молчи, не могу, кровь…» Тайное общество было разгромлено, одних сослали, других лишили чинов и дворянства и разослали по крепостям. После прихода к власти Александра Первого они были амнистированы.
Произвол, царивший в стране, уже пережившей екатерининскую «законную монархию», неуверенность в завтрашнем дне, капризность и вздорность императора, его указы, ограничивающие личные свободы, вызывали все большее негодование. Чего стоили, например, требования выходить из кареты в любую погоду и кланяться при встрече с каретой императора. По столице ходило множесто анекдотов о его странных поступках. Так, однажды император вызвал к себе петербургского почтмейстера И. Б. Пестеля, отца будущего декабриста, и обрушился на него за то, что тот пропустил французскую газету, в которой говорилось, что Павел велел отрезать уши известной актрисе Шевалье. Известный мемуарист Н. И. Греч воспроизвел следующий диалог: «Как вы, милостивый государь мой, посмели пропустить газету, в которой сказано, что я приказал отрезать уши мадемуазель Шевалье?»
Табакерка Зубова.
Пестель уже ясно увидел голубые сибирские дали, но не потерял самообладания, и подчеркнуто спокойно ответил: «Ваше величество, я полагал, что это есть наилучший способ изобличить иностранных вралей. Любой читатель газеты может сим же вечером убедиться, что уши у мадемуазель Шевалье на своем месте. Ему надобно только съездить в театр». Павел рассмеялся, велел Пестелю взять из кабинета бриллиантовые серьги и отвезти их мадемуазель Шевалье. «Скажи ей от моего имени, – добавил император, – чтобы надела перед выходом на сцену».
«С 1799 года, – пишет известный политик польского происхождения, близкий ко двору, Адам Чарторыйский, – Павла стали преследовать тысячи подозрений: ему казалось, что его сыновья недостаточно ему преданы, что его жена желает царствовать вместо него. Слишком хорошо удалось внушить ему недоверие к императрице и к его старым слугам. С этого времени началась для всех, кто был близок ко двору, жизнь, полная страха, вечной неуверенности».
В обществе все больше стали распространяться слухи о сумасшествии Павла. Особое недовольство вызывала внешняя политика императора, квалифицированная как предательская по отношению к национальным интересам страны. Вспомним о сближении с наполеоновской Францией и разрыв отношений с Англией. Не забудем и о роли Англии в подготовке заговора против Павла. Нельзя не отметить как второстепенные, но получавшие широкую огласку факты непротокольного поведение царя с дипломатическими представителями разных стран. Заговорщики, умело манипулируя настроениями членов семьи императора, постоянно внушали им мысль об угрозе заточения в крепость наследника и второго сына, а Марии Фёдоровны в монастырь.
Цареубийству 11 марта 1801 года посвящена огромная мемуарная и историческая литература. Однако нельзя утверждать, что к настоящему времени выяснены почти все детали заговора, хотя известны участники с разной степенью осведомленности, их планы, по часам реконструированы детали убийства, включая реплики участников. Установлено, что создание ядра группы заговорщиков, верящих в необходимость перемен, относится еще к лету 1799 года. Во главе его стоял военный губернатор Петербурга, пользовавшийся полным доверием Павла, участник русско-турецких войн граф П. А. Пален. Изначально, по собственным заявлениям, заговорщики намеревались ограничиться арестом Павла с тем, чтобы заставить его отречься от престола в пользу старшего сына. Никита Панин и Пален были солидарны в необходимости введения конституции, однако Панин видел способ в регентстве, а Пален – в уничтожении Павла I. Эйдельман пишет в книге «Грань веков», что Пален «держа в резерве когорту недовольных, зондируя, прощупывая именно тех, кто „молчит и действует“, он до поры не открывает замыслов и почти никого не осведомляет о конкретном плане, сроке, даже целях, например, объясняется с близкими соучастниками насчет регентства, сохранения жизни Павла при внутренней убежденности, что царя надо убить». Л. Л. Беннигсен писал: «Принято было решение овладеть особой императора и увезти его в такое место, где он мог бы находиться под надлежащим надзором, и где бы он был лишен возможности делать зло».
Общее число людей, вовлеченных в заговор, по разным оценкам составляло от 180 до 300 человек. Эйдельман ориентировочно делит заговорщиков на три основные группы: первая – вожди, самые посвященные, бывшие в курсе окончательного плана убийства, а также Зубовы (три брата и их сестра). Среди них Никита Панин, Пален, Рибас (умер в декабре 1800 года). Сестра Зубовых, Жеребцова, была связана с английским послом Уитвортом, через которую он мог знать все детали заговора. П. В. Лопухин, близкий родственник Жеребцовой, рассказывал о ней: «Витворт через посредство О. А. Жеребцовой был в сношениях с заговорщиками; в ее доме происходили сборища, через ее руки должна была пройти сумма, назначенная за убийство или по меньшей мере за отстранение императора Павла от престола… За несколько дней до 11 марта Жеребцова нашла более безопасным для себя уехать за границу и в Берлине ожидала исхода событий…». После смерти Павла, в Лондоне она получила от английского правительства сумму, соответствовавшую 2 млн руб. Эти деньги должны были быть распределены между заговорщиками, в особенности между теми, которые принимали участие в убийстве. Но Жеребцова предпочла удержать всю сумму за собою, будучи уверена, что никто не отважится требовать заслуженного вознаграждения.
Вторую группу составляли офицеры, позже присоединившиеся к заговорщикам и занимавшиеся вербовкой новых лиц. В третьей группе были средние и младшие офицеры, которые были отобраны по принципу их недовольства или ненависти к павловской системе, оставшиеся полностью не осведомленными, некоторые из них стали непосредственными исполнителями, а другие – всего лишь соучастниками. Как считается в литературе, никто из первой группы не участвовал непосредственно в убийстве, хотя возникают сильные сомнения относительно Зубовых. В спальню императора, где произошло убийство, проникло примерно двенадцать человек, некоторые потом ее покинули до убийства.
