Грегор нахмурился.
– Он говорил, что ничего подобного достать не может.
Кейт улыбнулась.
– Ну я поощрила его поискать получше. – Грегор догадался, что не стоит спрашивать как. – Открытие торговых путей помогло. Этот происходит из Испании и был вырезан прошлой зимой, так что его нужно еще совсем немного высушить.
Он ничего не ответил. Стрела был так ошеломлен, что только и мог таращиться на самый щедрый, лучший подарок в его жизни.
– Тебе нравится?
Неуверенность в ее голосе вывела его из ступора.
– Я в восторге. Я не знаю даже, что сказать.
Кейт засияла. Встав на цыпочки, она обняла его за шею.
– Ну тогда, может, придумаешь другой способ меня отблагодарить?
Его рука обвилась вокруг ее талии.
– Я пытаюсь быть хорошим.
В ее темных глазах плясали искры озорства.
– Ты и так хорош. – Ее бедра дразняще потерлись об него. – Очень, очень хорош.
– Скверная девчонка. – Грегор слегка шлепнул ее по ягодице. – И что мне с тобой сделать?
– Я могу придумать пару вещей и уверена, что ты поможешь придумать еще несколько, которые я раньше не пробовала.
Грегор застонал, почувствовав, как в паху разливается жар. Он еще как может! Шокируют ли ее его просьбы? Вероятно, но, зная Кейт, это ненадолго. Он так долго фантазировал о ее губах на нем. Одной мысли об этом было достаточно, чтобы сделать его твердым как камень.
– Ты точно знаешь, как отправить все мои благие намерения к черту.
Ее глаза радостно зажглись.
– Правда?
Стрела кивнул и снова ее поцеловал.
– Раньше у меня было самообладание.
Он запустил руки под плечи ее домашнего платья и стащил его вниз. Кейт уже начала распутывать завязки его накидки, но подняла голову и улыбнулась ему.
– А теперь нет?
– Очевидно нет, когда дело касается тебя.
Чтобы доказать это, он разодрал надетую на Кейт сорочку, старую, некрасивую, которая очень ему мешала.
– Грегор! – взвизгнула Кейт, по-прежнему стыдливо прикрываясь. Но малышке было совершенно нечего скрывать – нечего. – Только не еще одну! – простонала она. – Мне будет нечего надеть.
– Как жаль. Полагаю, придется мне держать тебя голой в своей постели.
Грегор прекратил дальнейшие протесты, сдернув свою тунику через голову, стащив сапоги и быстро избавившись от штанов.
Кейт таращилась на него, вбирая каждый дюйм его наготы. Он в жизни не был стеснительным, но стоять там, пока она его изучает, оказалось непросто. Грегор хотел ее одобрения. Когда Кейт, в конце концов, подняла взгляд, стало ясно, что он его получил – и даже больше. Она смотрела так, словно не могла дождаться проглотить его.
– Говори, что мне делать. Как мне тебе угодить?
– Ты уже это делаешь.
Просто стоя радом, Кейт полностью его подчиняла. Она была очаровательна: маленькая, изящная и сильная, с ловкой грацией дикой кошки. Внешне безобидная, но опасная, с первобытными инстинктами воина. Она затмевала каждую женщину.
Она покраснела.
– Я знаю, что мужчины предпочитают выпуклости, но твоя мать говорила, что я все их растеряла на тренировочном поле и обречена быть тощей, как тетива.
Грегор фыркнул.
– Милая, моя мать понятия не имела, что нравится мужчинам. – Ее тело было таким подтянутым и чувственным, таким чертовски возбуждающим, что, он подозревал, однажды сила и крепость плоти у женщин станут цениться. – Кроме того, я всегда предпочитал лук. – Он посмотрел ей в глаза. – Ты прекрасна. Настолько прекрасна, что мне придется настаивать, чтобы ты проводила гораздо больше времени за тренировками. Хоть и не на тренировочном поле.
Ее брови сошлись вместе.
– А где тог…
Кейт не удалось закончить вопрос, потому что Грегор опрокинул ее на кровать и придавил своим телом.
Она удивленно вздохнула, а потом улыбнулась.
– В твоем плане есть одно слабое место.
Он вызывающе поднял бровь.
– И какое же?
– Что, если я не захочу подниматься? Что, если мне это нравится? – Кейт подвигала бедрами так, что его плоть плотно скользнула между ее ног, набухшая головка соблазнительно упиралась в ее устье. Грегор немного покачал бедрами, дразня ее, пока ее дыхание не участилось и не превратилось в короткие хриплые стоны, доводившие его до неистовства.
– О, я думаю, ты захочешь подняться, Кэти. – Он немного погрузился внутрь, позволяя ей вобрать его на дюйм или два, прежде чем отступить. Стрела чувствовал, как она дрожит от желания, и ему понадобилась каждая капля самообладания, чтобы не войти глубоко. – Разве ты не собиралась научиться чему-то новому? Я не думал, что ты бросаешь начатое дело.
Он знал, что Кейт не устоит. Так же как знал, что, как только предоставит ей возможность, окажется на спине.
Так и вышло. Девчонка придала новое значение «тренировкам». У Грегора было такое чувство, что заниматься любовью с Кейт окажется совершенно новым опытом, который будет держать его в состоянии боевой готовности какое-то время.
Может быть, всегда.
В этот раз Грегор не отмахнулся от этой мысли. Он позволил Кейт остаться.
– Что теперь? – спросила она, глядя на него сверху.
Его сердце сжалось в груди. Все словно остановилось. Она выглядела такой милой и в то же время такой неосознанно чувственной, с замершими на нем темными глазами, разметавшимися по плечам волосами и маленькой дерзкой грудью, гордо выставленной вверх. Грегору хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно.
Он поднял руку и заткнул прядь шелковых темных волос ей за ухо. Обняв ладонью щеку, он притянул ее рот к себе и поцеловал нежно, страстно, долгими медленными движениями языка.
Но они оба слишком разгорячились, чтобы ждать.
– Встань на колени и оседлай меня, – произнес Грегор резко, хрипло.
Какое-то мгновение Кейт была сбита с толку, но потом догадалась. Теплый проблеск понимания расплылся по ее лицу в медленной улыбке.
Грегор не знал, следует ли ему ругаться или пасть на колени с благодарностью, что она все так быстро схватывает. Сколько пройдет времени, прежде чем Кейт поймет, кто здесь обладает властью?
Немного, если судить по тому, как быстро она освоила позицию. Она уперлась ладонями ему в грудь и провела над ним бедрами.
– Так? – спросила Кейт, медленно коснувшись его естества, которое и так прижималось к его животу и желало отнюдь не игр.
Грудь Кейт была слишком заманчивой. Стрела потянулся и обхватил упругие холмы ладонями, его пальцы легко сжали темные розовые кончики, пока они не стали твердыми, как крошечные камешки.
