После церкви они с Джоном отправились в Лох-Тей, но встреча прошла не слишком гладко.
Кеннет Макнаб из Лох-Тей, родственник главы Макнабов, воевавшего вместе с Джоном Лорном против Брюса в битве при Брэндере
[5], практически плевался пеной от злости.
– Эта фурия кинулась на моего сына с кинжалом, когда тот отвернулся. Кинжалом! Девчонку следует заковать в колодки за то, что она сделала. Вам еще повезло, что я не потребовал ее арестовать!
Грегор стиснул зубы, но сдержал порыв врезать кулаком ему в зубы за эту угрозу. Они оба знали, что скорее в аду пойдет снег, чем Макнаб привлечет еще больше внимания к унижению своего сына – инцидент и так обсуждался на каждом углу. Все же одно дело – если Грегор называет ее фурией, и совсем другое – если Макнаб.
– Я отвечаю за девчонку, – сказал Грегор удивительно спокойно. – И только у меня есть право ее наказывать.
– И как именно вы собираетесь это сделать?
Сжав губы, Грегор изучал изборожденное боевыми шрамами лицо предводителя. Крупный, плотно сбитый, весьма несдержанный и жестокий, Макнаб был намного старше Грегора и оставил поле битвы, но по-прежнему являлся воином, с которым стоило считаться.
– Катерина говорит, что все произошло иначе. – Поскольку Стрела старался избегать Кейт, то выяснил все у Джона и подтвердил у угрюмого несговорчивого Пипа. – По ее словам, это ваш сын толкнул ее в спину, когда она отвернулась. Ножом она стала защищаться, когда он попытался пнуть ее, пока она лежала на земле.
– И вы в это верите? Мой сын вдвое ее больше. Уж не говоря о том, что она женщина.
Очевидно, Макнаб пытался выставить сына в лучшем свете, подтасовывая факты.
– Девчонка более чем способна защититься от парня и вдвое больше Дугала, – сказал Джон. – Я сам ее научил.
Макнаб в ярости повернулся к Грегору.
– И вы позволяете такое неестественное поведение? Какая нормальная девушка учится сражаться?
Глаза Грегора предостерегающе сузились. Он понимал гнев Макнаба и урон, нанесенный его гордости, но он не позволит порочить Кейт.
– Я не только это позволяю – это вообще была моя идея. Я не вижу ничего неестественного в том, чтобы девушка научилась защищаться от трусливых мужчин, которые считают допустимым бить женщин.
От упрека Макнаб мгновенно стал пунцовым, понимая, что тот был обращен к нему. Синяки его жены замечали все.
Грегор подозревал, что, если бы встреча не происходила во время перемирия, Макнаб схватился бы за меч, несмотря на превосходящее мастерство Грегора.
– Так вы не собираетесь ничего сделать?
Грегор стиснул челюсти. Как бы ему не был противен Макнаб и как бы не хотелось велеть ему отправляться к дьяволу, он предпочитал не оставлять Джона разбираться с возобновившейся враждой. И все же дипломатия нелегко давалась человеку, который семь лет только и делал, что сражался, и слова вызывали во рту горечь.
– Я поговорю с ней.
– Вам надо посадить ее на поводок. Эта дикарка много лет делает только то, что ей вздумается. Ей нужна твердая рука…
– Девчонка – не ваша забота, – сорвался Грегор.
Макнаб говорил о ней, как о лошади, которую нужно объездить. Катерина вовсе не дикая. Она страстная и… особенная. Необузданная. Самоуверенная. Честная. Она никогда не сдерживалась и так же безоглядно относилась к жизни, как и он, и любой хороший воин, которого он знал. Она сильная, непритязательная, с естественной грацией и очарованием, перед которыми невозможно устоять. Если временами она бывает резкой, то это не со зла. Кейт хороша такая, какая есть, и черта с два Грегор станет делать из нее что-то еще, чтобы угодить таким, как Макнаб.
Пытаясь сгладить ситуацию, Джон добавил:
– Ее все равно скоро выдадут замуж.
– Замуж? – Макнаб нахмурился. – Надеюсь, вы планируете включить в приданое уздечку. Или, может, муж найдет что-нибудь еще, чтобы сунуть ей в рот и заставить молчать.
От этого высказывания Грегор взбесился. Позабыв о перемирии, он повыбивал бы Макнабу все зубы, если бы Джон не схватил его за руку и не удержал.
Очевидно, сообразив, что зашел слишком далеко, Макнаб оставил это дело в покое. Но Грегору все равно потребовались нечеловеческие усилия, не только для того, чтобы удержаться и не убить Макнаба, но и для того, чтобы продолжить примирительные переговоры.
К тому времени как они возвратились в Динлион, Грегор был вымотан, раздражен и искал, с кем бы подраться. Другими словами, он был более чем готов выследить свою юную воспитанницу и немного поболтать о вмешательстве в его личную жизнь.
Ему следовало догадаться, что Мэри не явилась на свидание именно из-за нее, к тому же Кейт виновата и в двух других происшествиях. К несчастью, кажется, на этот раз девчонка сама его избегала. Она рано отправилась в спальню, трусиха, – и даже в таком настроении Грегор не был таким дураком, чтобы постучать в дверь ее комнаты.
Нет, у него имелся план получше. Он подкараулит ее в конюшне завтра пораньше и перехватит перед утренней верховой прогулкой.
Однако на следующее утро Грегор, едва распахнув дверь конюшни, обнаружил, что это его подкараулили.
– Вот вы где!
Грегор застонал. Меньше всего ему сейчас хотелось иметь дело с этой девицей, которая придумала себе любовь к нему. Шинейд Макиан, без сомнения, красавица, была превосходным примером всего, чего Грегор старался избегать. Она ясно показывала, что желала и чем готова была ради своей цели пожертвовать, словно ее целомудрие – это какой-то приз, за который надо бороться. Стрелу это не интересовало. Ни на каких условиях. Но он никогда не проявлял жестокость без необходимости, и Шинейд была подругой Кейт.
– Я думала, что вас упустила, – добавила Шинейд. – Я была в зале, но там мне сказали, что вы только что ушли.
Ее щеки горели, и Грегор догадался, что она за ним бежала.
На его лице появилась ленивая улыбка.
– Я думал прокатиться.
Шинейд смотрела на него из-под опущенных ресниц, хорошенький ротик сложился в жеманной улыбке.
– Думаю, вы очень хороший наездник. – Она сделала особый акцент на слове «наездник»; не оставляя сомнений в том, о какой езде идет речь. – Боюсь, у меня в этом не слишком много опыта. Но если вы меня научите, то я с большим удовольствием составила бы вам компанию.
Господи боже, это самый нелепый разговор, какой ему приходилось слышать! И все же Грегор улыбнулся в ответ.
– Я это запомню. Но боюсь, сегодня я прокачусь в одиночестве.
