Что Антонину подкосило известие о болезни или смерти близкого родственника, Шурик тоже не поверил. За время их совместной жизни никакие родственники, ни близкие, ни далекие, на горизонте не появлялись, и он давно понял, что Антонина выбросила их всех из своей жизни за ненадобностью.
Возможно, какой-нибудь обнаглевший журналист написал в центральной газете, что творчество Антонины Сфинкс – ерунда, убожество и пошлость и что ее произведения нужно оптом сдать в металлолом. Написать-то он, может быть, и написал, но прожил бы в таком случае недолго. Антонина не из тех, кто стал бы по такому поводу расстраиваться, рыдать в подушку и расхаживать по дому с полотенцем на голове. Она мигом бы собралась и поговорила с журналистом по-свойски. После этого разговора бедолага долго не смог бы ничего писать по причине серьезного сотрясения мозга и частичной потери памяти.
Шурик не знал, что и думать, но если кто-то решил бы, что он сочувствует Антонине, то этот кто-то глубоко бы ошибся. Вместе с тем Ковров не испытывал никакого злорадства, видя свою сожительницу в таком плачевном состоянии. Ему просто было некогда.
– Что вылупился? – буркнула Антонина. – Давно не видел?
Шурик мог бы ответить, что, будь его воля, он век бы ее не видал, но обострять отношения сейчас не входило в его планы. Он еще раз бросил взгляд на адрес фирмы «Аргамак»: проспект Славы, бизнес-центр «Мелодия», офис 65-й. Это в Купчине, жуткая даль. Его полуживая «шестерка» не выдержит такой дальней дороги, она может остановиться на полпути и отдать концы. Шурик представил, как он сначала давится и потеет в метро, где каждый норовит заехать локтем в глаз соседу и на халяву почитать его газету, потом долго ждет троллейбуса, с огромным трудом влезает в него с третьей или четвертой попытки, чтобы выпасть через несколько остановок с оторванными пуговицами и оттоптанными ногами. Да еще нужно радоваться, что не вытащили бумажник и не обозвали по матушке. Впрочем, насчет ругани Шурик был чрезвычайно устойчив: наслушался от Антонины такого, что сам кого хочешь может обозвать в общественном транспорте такими словами, что у всего троллейбуса уши вмиг завянут.
Но время, время дорого, как никогда. В любую минуту страшный золотозубый тип может потребовать отчет о проделанной работе, и тогда Шурик будет иметь бледный вид. Не оставалось ничего, как попытаться попросить у Антонины ее «Хонду».
– Дорогая, – преувеличенно озабоченно обратился он к своей мегере, – у тебя усталый вид. Случилось что-нибудь?
– Да ничего! – Она отшатнулась и глянула на него дикой кошкой. – Уже и дома нельзя побыть!
– Конечно, побудь, – согласился Шурик. – Отдохни, полежи, телевизор вон посмотри…
Он нажал кнопку пульта, и надо же было такому случиться, чтобы именно в это время в новостях показывали галерею «Арт Нуво» и зареванную Катерину Дронову. Новая петербургская знаменитость грустно обозревала пустые места на стенах и размазывала тушь по щекам. Шурик хотел выключить телевизор, но Антонина тигрицей бросилась на него и завладела пультом. Она внимательно прослушала интервью со следователем, хотя тот, на взгляд Шурика, не сказал ничего интересного, потом бросила пульт на диван и пошла на кухню. Шурик потащился за ней, ожидая неизбежного скандала. Вид Катерины действовал на его сожительницу как красная тряпка на быка.
На кухне Антонина рылась в шкафах и ворчала что-то себе под нос.
– У нас есть аспирин? Или что-нибудь от головы! – вдруг спросила она.
Шурик вылупил глаза: никогда, даже после сильнейшей попойки, Антонина не мучилась головной болью. Тем более что и попоек у них в доме давно не случалось – сначала Антонина усиленно готовилась к выставке, а потом не было повода праздновать. С горя же Антонина никогда не напивалась, что нет, то нет, зачем зря наговаривать.
Шурик выдал Сфинксу две таблетки аспирина из собственных запасов и налил воды из чайника.
– Дорогая, – начал он, осторожно приближаясь к ней, – не могла бы ты дать мне на время свою машину?
Реакция Антонины удивила даже его. Железная леди, как совсем недавно называли ее все кому не лень, отшатнулась и прыгнула в сторону не хуже испуганной антилопы у ручья.
– Машину? – выдохнула она. – Зачем тебе машина?
– Ездить, – раздраженно ответил Шурик. – Мне нужно съездить в одно место, а моя «шестерка» не на ходу, ты же знаешь.
– Не дам! – решительно заявила Антонина. – Нечего побираться, свою в порядке содержи.
«Вот стерва», – горестно подумал Шурик.
Если бы такое случилось вчера, он удовольствовался бы ответом и поехал на общественном транспорте. Вчера еще он очень боялся Антонину, хотя ореол успеха, окружающий его сожительницу, потихоньку стал меркнуть. Сегодня – другое дело. Сегодня он гораздо больше сожительницы боялся золотозубого уголовника. Вот что ему может сделать Антонина? Выгонит из квартиры, бросит в голову пару-тройку хрустальных ваз. Ей же хуже, потому что вазы ее, а Шурик отлично навострился уворачиваться от летящих в голову предметов. А страшный тип обещал сдать его полиции и отправить на зону.
– Что, жалко? – заорал Шурик так громко, что Антонина отшатнулась и вытаращила глаза от удивления. – Хватит жмотничать! Что я, съем, что ли, твою тачку?
– Отстань! – взвизгнула ржавеющая на глазах железная леди. – Чего ты привязался? Сказала, не дам машину, и точка!
Отчего-то Шурик вдруг зверски разозлился, даже в глазах потемнело. Он припомнил все мерзкие слова, которые выкрикивала Антонина в гневе. За долгие годы он приучил себя относиться к ее припадкам спокойно, но сейчас жутко разъярился из-за того, что эта стерва пожалела дать машину.
– Сам возьму ключи! – крикнул он и бросился в прихожую.
Антонина метнулась за ним, но не успела вырвать из его рук свою сумку. Шурик вытряхнул все мелочи прямо на пол. Ключи от «Хонды» со звоном выпали на кафельную плитку. Сфинкс схватила его за руку.
– Отдай! – крикнула она. – Урод, придурок, недотепа! Только и можешь, что чужими вещами пользоваться, своего ничего нет!
Шурик, не глядя, оттолкнул ее, но не тут-то было. Антонину мог сбить с ног разве только средних размеров динозавр. Сегодня она, конечно, была не в лучшей форме, но и Шурик никогда не был динозавром. Антонина удержалась на ногах и немедленно вцепилась зубами ему в руку. Бедолага взвыл от неожиданности и ударил ее кулаком по голове. Железная Антонина держала челюсти, как бульдог, тогда Шурик лягнул ее ногой и попытался схватить за волосы. Но под руку попалось полотенце, и он с размаху плюхнул им сожительницу по лицу. Она клацнула зубами и оторвалась наконец от его руки. Было больно, но Ковров понадеялся, что через рукав эта гадюка не смогла прокусить до крови. Он поскорее бросился вон из квартиры, даже лифта дожидаться не стал, спустился пешком. На ходу задрал рукав и поглядел, что там с рукой. Расплывались два синих следа от Антонининых челюстей, но крови не было. Это хорошо, яд не попадет в организм. Было слышно, как Антонина, перегнувшись через перила, кричит ему вслед, что он творческий импотент и чтобы валил вон из ее квартиры и не возвращался. Шурик в сердцах пожелал ей сверзиться с седьмого этажа.
