Едет старик впереди. За спиной ружье: вдруг впереди рябчик вспорхнет? Тут уж, охотник, не дремли, рябого на мушку бери! Хорошее мясо у рябчика! Но не попадается птица в пути. Дед палкой с веток воду сбивает, путь идущим очищает. Тяжелые капли горохом сыплются на опавшую листву, пожухлую траву. Стук палкой слышится далеко по округе. Пугливые рябчики порхают где-то далеко в стороне, не подпуская себя под выстрел. Пожилой мужчина хмуро сгущает брови, корит все и вся, но только не себя:
— Ну, ты, Савраска, что сохатый по болоту шлепаешь! Эх, и утро сегодня, никакого промысла… Бывало, как в перевал еду, десяток рябых приберу. Такой наваристый суп получался!
Мужики сзади усмехаются:
— Когда же эт-то ты, дед Павел, по десятку рябков бил? У тебя, верно, в патронташе всего пять патронов?!
— Дык, это в позатом году было! — не унимается проводник и мечтательно вспоминает: — Тогда у меня много дроби было, наверно, килограмм или два! Ох, и побил я их родимых! Моя Соломея меня всю зиму пупками кормила!
Идущие позади скрыто смеются в бороды: ну и хватил! Однако деду не перечат. Если он соврал, значит, это правда!
Долго ли, коротко длилось передвижение, наконец-то наши путники вышли на седловину. Недалек путь к указанному месту, но все четверо немного устали. Надо бы костер развести, подсушить мокрую одежду, чай вскипятить, да открывшийся глазам вид дал минуту на раздумье. С небольшой поляны, где остановились орешники, открылся чудесный, прекрасный вид. За спиной и перед лицом, насколько хватало глаз, до линии горизонта простирались рубчатые, меховые, в деревьях, горы. Приподнявшееся над хребтами солнце красило знакомые и незнакомые перевалы в иссиня-матовый цвет. Осадившийся по долинам туман дополнял картину восприятия некоторой тенетой таинственности. Воображение рисовало всевозможные сказочные картины. Вон там, на востоке, под пуховым одеялом спит огромный великан. Выпирающая гора — не что иное, как его лицо, лоб, нос, рот, подбородок. А здесь, в глубоком распадке, что под ногами, на тайгу наплывает молочная река.
Стоят мужики, молчат, думают. В такие минуты несложно представить себя букашкой в могучей реке жизни. Век человеческий, что упавшая с кедра шишка. Пока летит, еще жива. Как упала на землю, тут тебе конец. Питательные орешки быстро растащат по закромам кедровки, белки, бурундуки, соболя или медведи. Вот она, шишка: завязалась, выросла, созрела, упала, и нет ее. Казалось бы, что может дать ее короткое бытие? Одна шишка незаметна на всеобщем фоне богатейшего урожая. Но нет! В каждой шишке — великая сила! Она дает корм, энергию, силу и жизнь другим тварям. Своим коротким явлением шишка продолжает свой род. В этом кроется смысл процветания природы.
— Вона что дурнина сделала… — сокрушенно покачал головой дед Павел. — Ждали ветра, а получили ветровал!
Все обратили внимание на трагедию маленького таежного уголка. Густой кедрач, куда они пришли за орехом, был тщательно прорежен сокрушительной расческой вчерашнего урагана. Многие кедры были повалены на землю с вырванным корнем. Не устояли таежные гиганты под натиском сильного ветра. Некоторые упали крест-накрест — не пройти пешком, не проехать на лошади. В других местах образовались сплошные завалы. А там, ниже, на угорье, куда пришлась вся сила бури, темнели скверные плешины. Вчерашний чудный лес превратился в хаос, от которого сжималось сердце таежников.
Поникли головы, однако делать нечего. Что-то исправить невозможно, горевать нет времени. Пора за работу приниматься. Пока Григорий Усольцев разводил костер, остальные стали шишки собирать в кули. Прошло не так много времени, а на стане восемь дутых мешков появилось.
— Вон как! — радуется Василий Веретенников. — Никуда не ходили, все около стана шишки брали, а ореху!..
— Да уж, богатый урожай, — поддержал его Иван Мамаев. — На своем веку не припомню, чтобы такой великолепный сбор был.
— Однако нора барабан настраивать и на пары разбиваться, — предложил Григорий Усольцев. — Но прежде, неплохо бы чайку горячего попить.
— И то дело! — хлопочет дед Павел. — Вы, ребятки, костром и трапезой займитесь, а я за водой сбегаю. В ольховнике место сырое, ключик должен быть.
Схватил дед Павел котелок, заторопился в ложбинку. Бежит, о кочки спотыкается. Мужики ему вслед остерегают:
— Осторожно! Смотри, нос не разбей!.. — и смеются. — Как был всю жизнь торопыга, так и помрет на ходу!
Как-то продравшись сквозь завалы и выворотни, дед Павел добрался до ложбинки — есть вода! В небольшом приямке ручеек журчит, хватит места, чтобы котелок наполнить.
Набрал таежник воды, хотел идти, неподалеку увидел куст смородины. Решил веток наломать на заварку. Стал к кусту пробираться, да вдруг будто кто-то кипятком душу ошпарил. На корнях огромного, вывернутого ветром кедра — молочный камень кварцевого цвета. А сбоку будто краской желтой помазано!
Екнуло сердце опытного старателя. Взял дед Павел в руки камень, нож выхвалил из ножен, поковырял концом и охнул: «Мать честная! Золото!».
Все еще не доверяя своим глазам, таежник наклонился, принялся смотреть в корнях дерева. Рядом еще несколько камней нашел. Где в кварце прожилки золотые, а в глубине камней жучки посажены: самородки, размером с ноготь.
Вспотел дед Павел, выплеснул воду, стал камни в котелок собирать. Что не вошло, по карманам растолкал. А один, что побольше, за пазуху сунул.
Стараясь как можно быстрее рассказать о находке товарищам, кинулся дед Павел к костру. В спешке зацепился ногой за корень, да так приложился носом о камень, что кровь побежала. Выскочил на пригорок, к стану. Голова гудит, кружится, то ли от удара, то ли от счастья навалившегося. Едва перевел сбившееся дыхание, закричал:
— Мужики! Мужики!!!
Те вскочили, встревожились, за ружья схватились, курками щелкнули:
— Чтой-то, дед Павел, ты в крови весь? Не зверь ли гонится?
— Золото нашел я! — отвечает тот. — Богатимое золото!!! А кровь оттого, что я упал лицом.
Напарники подняли деда на смех:
— Ты, дед, видно, здорово головой тряпнулся, раз тут золото нашел. Разве оно на горе бывает?
Более ни слова не говоря, подошел дед к костру, сунул в протянутые руки котелок с камнями. Глянули мужики, по щекам пот побежал:
— Где взял?
Дед важно посмотрел на товарищей, покачал головой, повернулся назад, показал рукой в ольховник.
Пошли все четверо к ручью, стали камни перебирать, а там!.. На каждом камне руда с желтыми метками.
— Золото нам, братцы, Бог послал! Богатое золото! — будто в лихорадке заговорил Василий Веретенников.
— Это же надо такому случиться… — вторил Иван Мамаев. — Сколько раз тут ходил, никогда не мог подумать, что здесь жила!
— Да что ты? Один, что ли, ходил? Знаешь, сколько тут народу было?! И НИКТО НЕ НАШЕЛ ЗОЛОТО!
— Тихо! — шикнул на него дед Павел. — Услышат…
