В повседневных общениях Иваницкий не упускал момента подшутить над Мурташкой. Тайно скрываясь на балконе второго этажа, Костя внезапно стрелял из винтовки (Иваницкий был отличным стрелком), выбивал пулей изо рта хакаса трубку и был рад своей проделке. В другой раз в отсутствие хозяина заходил во флигель, прибивал к новым сапогам охотника подковы и с наслаждением ждал, когда тот обнаружит новшество. Был случай, когда перед выездом на охоту Иваницкий подрезал на седле Мурташки постромки, тот упал со спины коня в грязь… Понятно, что Мурташка злился, ругался на хозяина, даже пытался пускать в ход кулаки. Однако обстановка мгновенно стабилизировалась, когда Иваницкий тут же дарил Мурташке новую трубку, сапоги или седло. Дружба хозяина и охотника тут же обретала старые границы и рамки. Мурташка сердечно улыбался, обнимал дорогого Костю и был счастлив.
В противоположность собачьей преданности своему хозяину, подобного отношения к своему проводнику у продуманного золотопромышленника, вероятно, не было. Иваницкий был золотым магнатом и, вероятно, видел в Мурташке в первую очередь слугу. Хотя умело скрывал это. Имея солидный капитал, проживая безбедную, роскошную жизнь, не отказывая себе в любых желаниях, в систематических отъездах в Большой свет и за границу Иваницкий держал Мурташку в черном теле. Верный проводник жил при двухэтажном особняке в маленьком, утлом флигеле с небольшим оконцем, где из прочей мебели были лишь деревянные нары, небольшой стол да два табурета для сидения. Гардероб Мурташки доставлял любопытному глазу жалкое зрелище: бессменная одежда для охоты, поношенная куртка да яловые сапоги. Однако Мурташка не сетовал на свое существование. Был рад любому незначительному подарку хозяина и сытной пище с барского стола. Любые деньги, какие ему давал Иваницкий, хакас тут же пускал в дело: покупал в лавке спирт и тотчас пропивал. В легко восприимчивой, наивной, доброй, отзывчивой душе представителя малых народов напрочь отсутствовал фермент противостояния горячительным напиткам. Как не существовало коварного чувства к финансовому накопительству. Мурташка жил тем, что есть. Потому что не знал другой жизни. И был этому бесконечно рад. В его простом, честном сердце не было злобы, мести, зависти к образу жизни лучшего друга. Как не было претензий на частную собственность к желтым крестикам на большой карте Иваницкого. Понятно, что подобные отношения Кости Иваницкого и Мурташки друг к другу устраивали обоих. Поэтому своеобразная дружба, длившаяся долгие годы, только крепла.
После подобного пояснительного абзаца автор не упускает момента предоставить читателю исторический факт безропотной преданности Мурташки своему хозяину. Революция 1917 года критически изменила жизнь золотопромышленника Иваницкого. Спасая себя и семью от новой власти, он бежал через Саяны сначала в Монголию, а потом в Китай. Понимая безвыходность ситуации, тяжело переживая смуту и собственное разорение, но все еще надеясь на возвращение старых времен, перед бегством Иваницкий спрятал в тайге большие запасы золота. При этом хитрый магнат опять использовал Мурташку. Закопав золото в землю в тайге, Иваницкий вдруг набросился на своего проводника с кулаками и жестоко его избил, что никогда не делал с ним ни разу за все время многолетнего общения. Обиженный Мурташка хотел тут же покинуть своего хозяина, но Костя быстро переменился, стал просить у него прощения и возобновил старые отношения. Вскоре промышленник с семьей, прихватив с собой какую-то часть золота, опять же с помощью Мурташки ушел через границу, а самому хакасу велел вернуться назад и ждать его возвращения. Однако ожидание и возвращение затянулось на долгие годы. Прихваченные запасы золота быстро кончились. Последние годы в изгнании семья Иваницких проживала в нищете. Изможденный воспоминаниями о прошлой жизни, тоской по Родине, Константин Иванович Иваницкий довел себя до гробовой доски. Но перед смертью рассказал жене и дочери о спрятанном золоте. При этом бывший золотопромышленник настаивал прежде всего найти Мурташку, чтобы тот показал место, где он его бил. Престарелая к тому времени супруга подала заявление советскому правительству, приехала в Сибирь, где под строгим контролем НКВД нашла Мурташку. Несмотря на старую гарь (на этом месте в тайге был сильный пожар), хакас указал точное место, где хозяин набросился на него с кулаками. После недолгих поисков и раскопок из земли достали некогда спрятанное Иваницким золото на баснословную сумму. По закону, двадцать пять процентов досталось супруге Иваницкого. Остальное золото забрали Советы. Нищий Мурташка, все это время проживавший в одиночестве в утлой избенке с земляным полом, дожидавшийся возвращения хозяина, так и остался при своих интересах. Хотя за двадцать долгих лет мог взять золото и обеспечить себе хорошую, сытную, безбедную жизнь.
Однако вернемся в ту далекую осень.
Сидят наши охотники у жаркого костра. Стучат деревянные ложки о край казана. Сытный ужин гонит голод. Тепло огня согревает уставшие тела. Пожар огненной жидкости размягчает разум, развязывает языки. Мурташка протянул Власу свою кружку за второй дозой:
— Лей, Влас, спирт! Мурташка пить хочет!
— Хватит! — противится Бердюгин. — С устатку выпили помаленьку — будя! Здесь тебе не поселок. Тут лавки нет. Пополнить запасы некому!
— Ухххх! — злится Мурташка. — Какой ты, Влас, жадный. Костя-друг Мурташке три раза наливает. Жалко для друга? Как по тайге медведя искать — Мурташка туда, — показал рукой в одну сторону, — Мурташка сюда, — отвел руку в другую. — Мурташка на все согласен! Туда еду, сюда еду. Помогаю! А тебе спирт жалко? У тебя вон сколько много, фляжка! И еще одна булькает, — показал на торбу, бросил ложку, отвернулся и обиженно надул губы.
Все дружелюбно засмеялись: что поделаешь с этим Мурташкой?
— Давай сюда свою тару! — согласился Влас.
Мурташка оживился, проворно сунул Власу кружку, дождался, когда тот нальет огненной воды, довольно выпил содержимое, крякнул:
— Вот, однако, теперь Влас — хороший друг! Завтра Мурташка найдет ему криволапого медведя!
Все опять засмеялись.
После каши Михаил Самойлов налил Гришке и Власу по кружкам чай. Мурташка отказался в надежде, что Влас повторит заветное бульканье из фляжки, стал набивать трубочку табаком. Торжественно смакуя терпкий напиток, прикусывая прессованные кусочки сахара, мужики отвалились набок. Живительное тепло, растекавшееся по телу, требовало общения. Слово за слово, у костра завязывался должный, традиционный разговор о прошедшем дне.
— Куда он мог запропаститься? — недоуменно пожимал плечами Михаил Самойлов, сетуя на несвоевременное исчезновение белогрудого медведя из местной тайги. — Все лето вокруг поселка крутился, никуда не уходил. Собаки сколько раз гоняли…
— Может, на орех ушел, — предположил Влас Бердюгин.
— Куда идти-то? В местных кедрачах шишки полно! Сюда, наоборот, весь зверь тянется. Вон, сколько сегодня следов пересекали, а все не наш.
— Тогда отлеживается где-то. Нагулял жиру, лежит себе, ждет время в берлогу лечь.
— Рано еще в берлогу-то ложиться. Тепло на улице. Да и первый снег не выпадал…
В рассуждениях охотникам было много неизвестного. Два месяца прошло после расстрела бандитов на берегу Кизира. Два дня карабаевцы преследовали по следам Залетного. Когда они нашли задавленного криволапым медведем преступника, дело зашло в тупик. С одной стороны, казаки видели труп бандита, что полностью подтверждало положительный исход операции по уничтожению банды. С другой точки отсчета, погоня была неполной. Преследователи не нашли разбойничье гнездо, базу, таежное зимовье, где бандиты отсиживались в моменты опасности и откуда происходили налеты. Тайный притон должен был закрыть последнюю страницу громкого дела, так как там могли быть существенные доказательства прошлой вины бандитов. В добавление к этому было непонятно, почему медведь подкараулил раненого залетного, задавил его и бросил тут же, у ручья, а не утащил квасить в сторону, как это делали все звери со своей добычей? Отсутствие времени и недостаточные познания практики следопытства не привели преследователей к какому-то вразумительному ответу. Как-то закопав тело Залетного под корневищем кедра, без креста и затеей, казаки уехали назад. Они не стали искать зимовье, так как сомневались, что его найдут. Гришка Усольцев и Иван Панов знали место нападения медведя и дерево, под которым покоилось тело бандита. Они помнили направление, куда шел Залетный. Однако опять же из-за ограниченного времени не поехали искать разбойничье гнездо, которое, по всем предположениям, находилось где-то рядом.
