Это был обычный, ничем не примечательный день. Насытившись сочной травой, белогрудый медведь спокойно лежал на лобном, продуваемом месте горы под разлапистой елью. Широкие ветви дерева давали зверю благодатную тень. Свежий ветер прогонял гнус-мошку. Изнывая от жары, белогрудый томился в дреме, ожидая прохладного вечера. Сонное сознание зверя вяло прослеживало мутные воспоминания и представления существующего мира. Тайга приносила всевозможные запахи постоянного покоя. Пережидая середину дня, где-то в стороне редко порхали лесные птахи. Далеко внизу, в узком логу, негромко шумел речной перекат. Сзади, на вершине хребта, нудно стонала доживая свой век старая, высохшая лесина. Лес и горы находились в торжестве благоухания жизни, когда напитавшиеся водой и соком земля, травы, кустарники, деревья находятся на пике своего настоящего совершенства. А любая другая живность устала славить своими голосами красное лето за благодатное продолжение своего рода.
Довольно зажмурив глаза, белогрудый медведь сопел, вяло шевелил ушами в разные стороны. Тысячи раз знакомые запахи и звуки не оставляли сомнения в твердой уверенности, что все, что с ним происходит, будет длиться долго, до самого вечера, пока он не захочет есть. Единственным желанием, доставлявшим зверю некоторое расстройство, была жажда. Сегодня утром он съел так много сочной травы, что медвежий желудок просил свежей, прохладной воды из ручья. Белогрудому медведю хотелось пить. Однако глубокая лень от перенасыщения была сильнее. Поэтому он как мог тянул время до вечера.
Вдруг до его ноздрей долетел легкий, возбуждающий запах. Он был знаком ему с того момента, когда он сломал себе лапу. Белогрудый мог определить его среди десятков, сотен, тысяч других запахов и не ошибиться в своем выборе, потому что это был запах его врага.
Откинув свои ленивые чувства, белогрудый поднялся на передних лапах, закрутил головой, с шумом втянул в себя воздух раз, другой, третий. Да, он не ошибся. Встречный воздух из-под горы подсказывал, что тот, с кем он ищет встречи, находится в займище, в густом кедраче, и движется вдоль горы. Выбор места лежки белогрудый выбирал не зря. Он знал, что люди проезжают на лошадях в сторону Одинокого гольца только здесь, потому что с другой стороны горы был поселок, жили люди. А человек с бородой и его спутники всегда избегали людей.
Удовлетворяя свое любопытство, белогрудый живо поднялся с места, пошел вниз, под гору наискось. Так было всегда, когда он чувствовал передвижение людей. Там, в прижиме, было узкое место. Река и гора не давали широкой дороги. Быстро, но бесшумно сокращая путь, медведь приходил на зажатое место и там, из густых зарослей ольшаника, наблюдал за людьми с подветренной стороны. С небольшого расстояния, оставаясь незамеченным, он хорошо видел тех, кто передвигается по таежной тропе.
Так было много раз. Так было сейчас. За короткий промежуток времени, добравшись в знакомые заросли, медведь затаился. Прошло немало времени, прежде чем он увидел первого человека. И немало удивился тому, что человек был один, без лошади, которая могла его вовремя почувствовать, и ружья, которым человек мог себя защитить. В следующее мгновение глазки зверя налились кровью зла и ненависти. Одинокий путник был его врагом.
Острый ум зверя мгновенно предусмотрел все действия, предшествующие нападению. Бесшумно и незаметно, как это бывает при охоте на раненого сохатого, белогрудый быстро обогнал человека горой, спустился вниз, к невысокому уступу, и пружиной настороженного капкана затаился в ожидании своей жертвы. Здесь, на полянке у ручья, он хорошо видел пространство, по которому проезжали и проходили люди. Неправильно сросшаяся задняя левая лапа давала ему сделать один точный прыжок только из одного положения: спереди, с правой стороны.
Время не заставило зверя ждать. Тяжело опираясь на выломанный посох, подтаскивая бедром левую ногу, враг медленно вышел из леса. На миг остановившись перед чистым местом, он небрежно смахнул с лица пот на черную бороду, посмотрел вперед и сделал следующий шаг к своей смерти. Он был тяжело ранен, передвигался медленно. Поэтому нисколько не беспокоился о своей безопасности. Вероятно, где-то сзади за ним шла погоня: посреди поляны он обернулся, слушая тайгу. Потом заковылял дальше.
Шаг. Еще один. За ним третий. Перед самым уступом человек остановился, возможно, почувствовал медвежий запах, но было поздно.
Будто черная глыба, оторвавшаяся от скалы, медведь прыгнул из своего укрытия и стремительно обрушился на хрупкое тело. Сокрушительный удар могучей лапы, тяжесть навалившейся туши. С перекошенным в страхе лицом враг не успел произнести ни возгласа. Свободная рука заученно скользнула к поясу с ножом, но обвисла на животе.
Хруст ломаемых ребер. Обмякший звук сдавленного тела. Оказавшись поверженным, бородатый человек попытался перевернуться набок, но не успел. Мощные, беспощадные клыки зверя сомкнулись на его затылке.
Иваницкий
Золотой осенью, в пору обильного листопада, на Казанцевский прииск прибыл караван верховых всадников. Старатели встретили их с равнодушной усталостью на лицах. Они настолько привыкли к новым лицам, что были не рады открытию своего золотого месторождения. Междуусобицы и столкновения с наглыми соседями происходили «через день, да каждый день». В сознании каждого жило одно желание: «Скорее бы зима. Хоть пожить спокойно!». Очередной караван не предвещал добрых отношений. Выстроившись перед путниками в защиту своего прииска с топорами и дубинами, мужики преградили гостям дорогу.
— Куда прете? — заученно закричал на всадников дед Павел издалека. — Тутака частная земля! Щас стрелять будем!..
— Погоди, дед Павел, не кипятись! — ответил бодрый голос. — Я тебе деловых людей привел!
Старатели узнали Власа Бердюгина, облегченно вздохнули, расслабились, отложили в стороны оружие. Дождавшись, когда караван приблизится до коновязи, подошли ближе, степенно встали перед путниками.
— Что нам деловые люди? Кайлой да лопатой землю ковырять? Тако мы и сами это можем! Лучше бы каку бабку мне привезли, а то ить моя Соломея храпит по ночам шибко! — перешел на шутки дед Павел и тут же получил от супруги подзатыльник.
Все дружно засмеялись. Обстановка обрела спокойное русло. Один за другим гости спешились, протягивая хозяевам руки для приветствия.
— Здорово ночевали!
И вам здравствовать, не хворать!
Перед старателями предстали все знакомые лица: Влас Бердюгин, Федор Посохов, Григорий Берестов, а также штейгер знаменитого золотопромышленника Иваницкого Андрей Шляйнинг. Остальные люди нашим старателям были неизвестны. Однако по неторопливым, степенным движениям, доброму поведению, одежде, фигуре и уважительным отношения одного из них было несложно предположить, кто пожаловал в гости к людям тайги. Хозяева прииска притихли, внимательно ожидая своего подтверждения. И не ошиблись в своих предположениях.
— Константин Иванович Иваницкий! — добродушно протянул крепкую, жилистую руку Григорию Феоктистовичу здоровенный, около двух метров ростом детина и открыто улыбнулся. — Местный золотопромышленник. Слыхали о таком?
