Хорошо зная человека, белогрудый медведь теперь не боялся своего врага. Он встречался с людьми почти ежедневно, но мало кто из людей видел его. Но если вдруг по какой-то причине или случайно сталкивался с ними, поведение зверя становилось безучастным к паническому страху. В большинстве случаев, поднявшись на задние лапы, белогрудый с интересом ждал дальнейших действий. Был ли это женский испуг во все горло, народное творчество с применением котелков и других металлических предметов, духовное песнопение церковного служителя до хрипоты с подкосившимися ногами, зверь не чурался спонтанного вымысла населения. Воспринимал это как должное общение. Возможно, белогрудый считал человека своим далеким родственником, только без шубы. И все время хотел спросить его об этом: «Мужик, куда шубу дел?». Поэтому тянулся к нему всей душей, желал встречи с ним.
Большее неудобство, чем люди, в своей медвежьей жизни белогрудому доставляли собаки. От человека зверь мог легко уйти, скрыться. А вот лохматые слуги человека чувствовали его за версту, начинали трусливо лаять, выказывать место нахождения и просто раздражали. К ним относилось подавляющее большинство приисковых лаек, которые при встрече с ним жались к ногам своих хозяев. Однако среди всех прочих были два вязких, норовистых кобеля, кто не боялся его, пытаясь задержать до прихода охотника. Они были сильны, напористы, злы по отношению к белогрудому, бесстрашны и уверены в своих действиях. Однажды почувствовав их давление на своем следу, зверь понял, что справиться с ними ему будет невозможно. Белогрудый помнил этих псов. Когда-то давно, в далеком детстве, они помогали человеку убивать его мать-медведицу и сестру. Тогда он чудом спасся и теперь всячески старался избежать встречи с ними.
Единственным спасительным местом от собак была скалистая гряда, где он находил убежище. Когда псы нападали на след белогрудого, он, не раздумывая, бежал к ней. Собаки хватали его за штаны, опережая, старались остановить, однако зверь не обращал на это внимания. Он знал, что любая задержка будет стоит ему жизни. Только там, в скальных нагромождениях, он чувствовал себя в безопасности.
Однажды, обследуя границы своей территории, белогрудый вышел к вершине незнакомого хребта. Хаос разбитых камней дополняли труднопроходимые ветровалы. Вертикальные, обрывистые стены скал дополняли картину чертова логова. Своей недоступностью невысокие утесы должны были привлекать любое живое существо тайги для укрытия. Подобные нагромождения излюбленные места кабарги. Здесь любит прятаться марал и сохатый. В обвалах курумов водится соболь. Однако в противоречие всем ожиданиям этот горный уголок тайги был пуст. Другой, незнакомый и страшный запах отпугивал всех, кто приближался к скалам на возможное расстояние. Здесь жил незнакомый, чудовищной силы зверь.
Обследуя каждый метр незнакомого участка, косолапый хватил ноздрями терпкий, стойкий запах. Врожденное чувство самосохранения предупредило его о смертельной опасности. В этой тайге он боялся только здорового рыжебокого медведя-соседа, живущего за перевалом. Но это был не его запах. В воздухе, на деревьях, траве стоял стойкий навет незнакомого существа гораздо большей силы, ловкости и проворства, чем у него.
Белогрудый медведь какое-то время стоял, пытаясь понять, кто здесь может быть. Острое обоняние и слух не оставляли сомнения, что незнакомый зверь находится рядом, где-то здесь, но пока что остается невидимым. По меченым мочой стволам деревьев он понял, что находится на чужой территории, куда ему входить нельзя. Белогрудый крутил носом, смотрел по сторонам, слушал любой шорох, но кроме стойкого запаха что-то определить не мог. Перед ним были обычные нагромождения камней, упавшие деревья, стланики и вертикальные скалы. Зверь встал на задние ноги, давая понять, какой он сильный и высокий, хотел подойти к пихте и, как это бывает, показать на коре свои когти. Приблизившись к дереву, белогрудый вдруг почувствовал на себе острый, пристальный, давящий взгляд со стороны. Это не был взгляд человека или зверя. Это был другой, страшный, шокирующий все его существо шквал ужаса, от которого хотелось мчаться без оглядки со страшного места. В то же мгновение в нагромождениях камней произошло непонятное движение. Одна из глыб зашевелилась, оказалась лохматым, человекоподобным существом невероятных, огромных размеров. В сравнении с ним белогрудый почувствовал себя собакой рядом с человеком. Существо было настолько велико, что не оставляло никаких сомнений в своем значительном превосходстве в силе. Выпрямившись в полный рост, человек-зверь сделал два шага навстречу, наклонился, поднял из-под ног огромный — размером в половину медвежьей головы камень — и, легко замахнувшись, бросил его в белогрудого. Большое расстояние — несколько медвежьих прыжков — не было помехой для точного, сильного полета валуна. Белогрудому стоило ловкости и хорошей реакции увернуться от смертельного снаряда. Трудно представить, что могло быть с ним, если бы камень попал ему в голову или по лопаткам. Страх перед могучей силой затмил все существующие чувства медведя. Заложив округлые ушки на затылок, белогрудый бросился бежать с места встречи прочь битой собакой, не выбирая дороги. Зверь-человек дважды рявкнул в ответ, но догонять не стал. Медведю было понятно без этого, что на скалистую гряду ему дорога закрыта.
И все же вернуться в смертельно опасное место ему пришлось не раз. Однажды на его след наткнулись те самые две собаки. Гонимый злыми, охотничьими псами, белогрудый долго бежал по тайге, стараясь оторваться от настойчивых врагов. Не выбирая направления, перевал за перевалом медведь старался уйти от погони. Собаки наседали, хватали за штаны, рвали шерсть, старались преградить дорогу спереди или зажать к дереву. Зверь метался из стороны в сторону. Силы были на исходе. Возможно, белогрудый мог убежать от преследователей, если не кривая задняя левая лапа. При продолжительных передвижениях высохшая ступня отказывалась работать, становилась деревянной, не подчинялась своему хозяину. Казалось, итог погони был предрешен. Еще некоторое время, и собаки остановят медведя, прижмут к стволу дерева, позовут хозяина, который принесет в своих руках смерть. Вероятно, все так бы и было, если бы белогрудый случайно не оказался неподалеку от страшной скалистой гряды, где человек-зверь кидал в него камень. Он бросился к страшному месту, добежал до знакомых курумов, ворвался в дом могучего врага. Страх быть убитым от камня или сильных рук отступил перед погоней. Собаки и человек в ту минуту были коварнее. У белогрудого не было выбора.
Оказавшись на чужой территории, медведь побежал еще быстрее, стараясь как можно быстрее покинуть опасное место. Каково же было его удивление, когда он вдруг узнал, что собаки оставили его. Погоня прекратилась тут же, как только зверовые псы хватили страшный запах, который подействовал на них отрезвляюще. Собаки боялись неведомого существа, поэтому тут же бросили белогрудого и, опустив хвосты, повернули назад.
Для белогрудого это открытие было ново. Благодаря человеку он был спасен. Дом врага дал белогрудому отдушину для будущей жизни. Теперь он знал, куда бежать, когда на него наседают охотничьи собаки. И пользовался этим потом не единожды.
Проживая рядом со страшным соседом, белогрудый медведь узнал многое, чего не положено знать обычному человеку. Не преступая границы владений двуногого зверя, медведь много раз обходил скалистую гряду вокруг. Пересекая старые и свежие следы, он понял, что неведомое существо было не одно. Вместе с ним где-то там, в расселинах скал, была его семья: мать и дитя. Человекоподобные существа вели скрытный, малоподвижный образ жизни. Большую часть суток они проводили в скатах, выбираясь за кормом рано утром и поздним вечером. Подавляющий рацион питания составляла растительная пища, однако глава семейства при случае не исключал возможности ловить какую-то дичь. Позже белогрудый стал свидетелем трагических следов смерти свирепого, наглого рыжебокого медведя, который агрессивно вторгся в границы запретных владений.
