Поверхность реки отливает перевернутым бирюзовым небом. На зеркальной поверхности тягучего плеса играют, образуя круги, проворные, серебристые хариусы. Вниз по течению, на небольшом расстоянии от берега, медленно спускается осиновая семиметровая лодка-долбленка. В носу и на корме два рыбака замахиваются по сторонам лодки удочками. Лоцман на корме изредка натягивает веревку, отрывая со дна камень-якорь. Носовой, не обращая внимания на мушку-обманку, внимательно наблюдает за прибрежными кустами. В лодке под брезентом уложен какой-то груз.
Лоцман не спешит. Удерживая якорем прочную посудину, бывалый таежник задерживает долбленку от скорости течения. Для неторопливого сплава есть уважительная причина. На берегу, по тропе, параллельно лодке движется одинокая подвода. Трое мужиков везут на телеге немудреный скарб. На первый взгляд кажется, что рыбаки и обозники независимы друг от друга. Однако на деле все по-другому. Лодка и телега — общая связь задуманного плана. Люди на берегу и на реке — звенья одной цепи. Цепь — хорошо продуманная теория уничтожения разбойников, промышляющих грабежами старателей-золотарей.
Неторопливо понукая своего коня, Григорий Феоктистович Панов спокойно осматривает ближайшие скалы, где могут притаиться враги. Григорий Усольцев и Иван Панов идут рядом с телегой. Спрятанное от любопытных глаз оружие готово к стрельбе. На некотором расстоянии за ними двигается еще одна подвода. Конем управляет Иван Мамаев. С ним рядом, переодетые в женские одежды, шагают трое стрелков. Рыбаки на лодке — надежный щит защиты людей на берегу. Впереди, на носу долбленки, размахивая удочкой, стоит десятник Карабаев. Опытный лоцман на корме лодки — Иван Зырянов из поселка Кордово. Под брезентом, с карабинами в руках притихли трое казаков. Вверху по реке на видимом расстоянии медленно плывет еще одна лодка с четырьмя стрелками. Один из них спрятался под брезентом — это Влас Бердюгин. Люди на берегу и на лодках играют роли обычных обывателей, путешествующих по своим делам. Однако есть завистливые, коварные уши, предполагающие, что на первой подводе в большой кожаной сумке перевозится тяжелый, дорогостоящий самородок весом двадцать пять килограммов. Но не знают злые люди, что под видом золота перевозится обычный кусок свинца, окрашенный желтой краской.
Десять дней понадобилось Федору Посохову для бумажной работы. Чернила и перо исписали пятьдесят листов дорогой, казенной бумаги. Десятки старательских фамилий Серебряного пояса с подробным описанием дат и встреч легли в основательную форму отчета вверенного помощника Власа Бердюгина. Точные приметы, характеры, поведение и реакция людей на слух о мнимом самородке могли бы стать интригующим романом любого уважаемого писателя. Да только Федор Посохов хорошо знает, что толстая папка отчета вряд ли дойдет до широкого круга читателей. Уголовное дело — удел пыльного архива тайной полиции. Стражам закона категорически запрещено разглашать секреты поиска разбойных людей. Тонкие листы бумаги, исписанные мелким почерком Федора, в лучшем случае послужат документальным уроком для начинающих агентов сыска. Опыт наследия должен подкрепляться зарегистрированными фактами прошлого, чтобы в будущем история не наступила на собственные грабли.
Старатели нового прииска как могли помогали Власу Бердюгину. Искоренение разбойничьей банды носило праведное наследие справедливости. Память о погибших товарищах, людях тайги, простых мужиках, потерявшихся на золотоносных тропах, подогревала возмущенное сознание артельщиков. Слишком много бергало погибли из-за коварной алчности зарвавшихся лиходеев. Люди пропадали каждый год. Нервное напряжение за завтрашний день вызывало возмущение и страх в сознании каждого, кто так или иначе был связан с промыслом золота: кто знает, чья очередь будет следующей. Кто получит пулю за горсть благородного металла? На чью голову упадет безжалостный топор? Кому в сердце ударит холодный, острый нож? Поимка разбойников была общим делом всех старателей Серебряного пояса. Всеобщий интерес наказания убийц порождал положительное отношение к задуманному плану. И хотя в это дело был посвящен ограниченный круг людей, Влас Бердюгин не сомневался в конечном результате. Он твердо верил, что рано или поздно преступники будут пойманы.
Одновременно с документальной описью любопытных лиц на Казанцевском прииске (так первоначально среди старателей называлось новое месторождение, открытое дедом Павлом), в городе была установлена тайная слежка за отцом Петром. Тайна бирюзового перстня не давала Власу покоя. Он не мог поверить, что Петруша был связан с бандитами. Однако беседа с прямой наследницей перстня, бабкой Ветлужанкой, давала противоречивые факты. Старушка сама отдала драгоценное украшение в его руки. Как перстень оказался в руках бандита, оставалось загадкой.
Несмотря на усердную бумажную работу Федора Посохова, Влас Бердюгин не мог дать точное определение подозреваемых лиц. Любопытных людей, желающих посмотреть на новое месторождение золота, было так много, что определиться в границах завистливых глаз не имело возможности. Люди приходили и приезжали на прииск каждый день по одному и группами, знакомые и неизвестные, доброжелательные и подозрительные, заискивающие и скрытные. Выход материнской золотоносной жилы на поверхность земли в необычном для промысла месте — на горе — порождал невероятные слухи по всей округе Серебряного пояса. Кто-то говорил, что артельщики гребут золото лопатами. Другие верили в баснословные самородки размером с конскую голову. Каждый хотел пытать старательскую удачу рядом с Казанцевским прииском. Одни с доброго разрешения, другие наглостью пытались завоевать хоть один шурф на богатейшем участке. Артельщики ежедневно пополняли ряды новых врагов. Постоянные стычки, драки, угрозы и предупреждения с той и другой стороны приводили людей в нервное напряжение. Оставалось удивляться, как до настоящего времени разрешение проблемы не привело к смертоубийству. Понятно, что в этой сплошной перипетии жестоких отношений выявить круг подозреваемых в разбойных нападениях было невозможно. Золотая лихорадка затмила сознание каждого старателя, кто желал набить карманы бешеным металлом. В этой ситуации можно было думать на каждого, кто во зле насылал на хозяев прииска дурное слово, грозил скорым возмездием или, стараясь притупить бдительность, заискивая, вымаливал у мужиков разрешения на работы рядом. Таковых было много около пятидесяти групп по три-четыре человека. Знакомые и родственники. Близкие и чужаки. Соседи и залетные старатели с разных деревень Минусинского уезда. Повальное нашествие в некотором роде напоминало щедрый урожай кедрового ореха на небольшом участке тайги, куда слетаются и сбегаются все птицы и звери со всей округи. Однако самый пик золотого хаоса начался после мнимого слуха о находке золотого самородка. Стоило деду Павлу показать муляж свинца трем парам глаз, как лихорадка охватила любого старателя Серебряного пояса, кто так или иначе был связан с промыслом благородного металла. И стар, и мал шли на Казанцевский прииск группами и поодиночке. Каждый желал посмотреть редкое чудо природы. Не часто старателям попадаются золотые самородки больших размеров. Многие не видят слитки всю жизнь. Но каждый бергало стремится найти свой фарт.
С мнимой находкой золотого самородка у каждого старателя возникают сотни вопросов: где нашли самородок, как нашли, на какой глубине? Любой опытный золотоискатель знает, что один самородок быть не может. Если нашел один, значит, рядом есть еще! Закономерность, как три отрицательные заповеди, тут же порождает алчность, корысть, зависть. От них исходят все дальнейшие беды. Может, кто-то уже наточил нож, отлил пули или собрал недовольную команду мужиков. Никто не хочет признавать законный земельный отвод. При виде самородка у многих загорелись глаза, проснулся звериный инстинкт: добыл сам — поделись с товарищем. Ситуация накалилась до предела. Никто не знает, что у артельщиков Казанцевского прииска всего лишь муляж. Тут и до греховного кровопролития недалеко. Чтобы этого не случилось, Влас Бердюгин определил скорый выход в дорогу. Дед Павел постарался довести назначенное время до некоторых лиц. Операция по уничтожению банды началась ранним утром жаркого июля.
