— Вот он, тот самый золотопромышленник. Таким его обрисовала воровка Шустрая.
Мужики и женщины впялились на лист бумаги. Графический портрет поплыл по круг из рук в руки. Густые, прямые, русые волосы. Вытянутое, продолговатое, под штыковую лопату, лицо. Низкий, придавленный лоб. Острый, прямой нос. Глубоко посаженные, маленькие, рысьи глазки. Тонкие, прямые губы. Черная, пышная, округлая борода. Нарисованное лицо человека можно было отнести к классу обыкновенных старателей, однако тревожный, хищнический, тяжелый взгляд, видимое напряжение лица выдавали в нем человека с тяжелым непростым характером.
— Нет, одначесь, не видели такого… не встречал… не было… никогда… — внимательно посмотрев на изображение, говорили старатели.
Женщины тоже отрицательно качали головами.
— Я его видела! — вдруг раздался взволнованный голос.
Будущая мать, несмотря на недомогание, давно вышла из дома, стояла рядом, рассматривала перстень и теперь держала в руках перед округлым животом рисунок с портретом.
— Да, видела, — присмотревшись к лицу более внимательно, подтвердила Наталья Панова. — Это он был там… тогда… на скале в Сисиме.
— Это точно? — подскочил с места Влас Бердюгин. — Посмотри лучше, может, ошиблась…
— Где уж тут ошибиться? Он и есть. Как тебя помню. Точно он! — еще раз повторилась будущая молодая мать, возвращая рисунок назад. — Он еще тогда повернулся назад, на коня смотрел, слушал. Я в пихтаче стояла. Как не помнить?
— А потом больше ты его нигде не видела?
— Нет. Больше ни разу.
— Вон значит как! — морщиня лоб, задумчиво протянул Влас. — Теперь это многое проясняет.
— Что проясняет?
— Что Шустрая не врала, говорила правду. Что золотарь тот, бандит, правда, есть. И перстень из Кузьмовки. Только, вот чей он?
Задав еще несколько пространных вопросов, Влас, сославшись на усталость после ночного перехода, попросил отдыха. Он уложил перстень и рисунок назад в карман, тяжело поднялся, позвал Григория Феоктистовича:
— Укажи мне место, где можно спать.
Тот услужливо позвал в дом, но Бердюгин отказался:
— Нет. В доме душно. Да и не могу я в стенах, на воле привык. Я лучше вон там, под кедром, в спальнике. Проводи меня.
Григорий Панов вынес из избы одеяло, пошел с Власом в сторону. Остальные артельщики начали земляные работы. Женщины, подростки и дети занялись своими обязанностями. В трудовом, дружном коллективе спать некогда. Даже пятилетний Костик Веретенников носит из ручья небольшим ведерком воду в баню: после работы старатели моются каждый день.
Отдалившись на расстояние, оставшись наедине, Влас осмотрелся, пригласил Григория Панова к разговору:
— Думаешь, я перстень зря привез да женщинам твоим показал?
— Не знаю… — задумчиво ответил Григорий Панов. — Если так сделал, знать, умысел какой-то есть.
— Правильно кумекаешь, — улыбнулся Влас. — Расчет у меня на то особый есть. Женщина, она как? Что на уме, то на языке.
— Не у всякой, — усмехнувшись, противоречил старший артельщик. — Одна по ветру разнесет, а другая каплю воды изо рта не уронит.
— Это верно, — остался доволен Бедовый. — Да только в этом случае надобно, чтобы слух о перстне себя в поселке проявил. Обязательно! Скажи своим женщинам, чтобы как можно больше про перстень болтали. Хочется верить, что хозяин перстня объявится. Очень уж мне интересно знать, при каких обстоятельствах он от хозяина в руки того золотопромышленника перешел. Но не менее важно, к кому он перешел. Если мы узнаем имя последнего хозяина, то появится ниточка, которая нас выведет на след убийц, — с этим словом, привлекая внимание, Влас поднял указательный палец, многозначительно замолчал и внимательно посмотрел Григорию в глаза. — Правильно ли я думаю?
— Что тут сказать? — пожал плечам Григорий и похвалил Бедового: — У тебя, Влас, не голова, а сама мудрость! Я, мобуть, до такого не додумался.
— Ну, уж ты хватил! — смутился тот. — Тут не я один думал. Тут дело серьезное. Здесь власти, тайная полиция, казаки особый интерес имеют. Есть сведения, что бандиты, промышляющие разбоем на большаке, и здесь, в тайге — одно лицо. А это уже дело государственной важности. Специально для этого дела из столицы опытные головы призваны. Не более как три дня назад в городе тайное собрание было. И вот значит, что придумали.
С этими словами Влас осмотрелся по сторонам — не слышит ли кто — взглянул на деревья и, лишь полностью убедившись, что они одни, негромко продолжил.
— Здесь ваш новый прииск как раз кстати. Молва о богатом золоте далеко катится. Понятно, что бандиты тоже уши навострили. По нашим предположениям, здесь должен скоро «засланный казачок» появиться. А может, он уже здесь! — посмотрел Григорию прямо в глаза. — Много ли в последнее время к вам гостей жаловало?
— Много! — глухо подтвердил Григорий Феоктистович. — Кажон день кто-то прет. Одних знаем, других первый раз видим. Кто наглостью берет, на участке, не спросясь, роются. Иные проходом идут. Сам видел, какую тропу натоптали.
— Это верно. Дорога к вам, как на большаке, — усмехаясь, подтвердил Бедовый. — Теперь вспомни, кто больший интерес к старательскому промыслу проявлял? Это надо все записать. Мы с Гришкой Берестовым сегодня в ночь уедем. С вами Федор Посохов останется, он грамоте обучен, все наши дела письмом подтверждает. А теперь о главном! — Влас стал серьезным, суровым, почти грозным. — Дело в управлении замыслили такое. Помнишь, случай на Чибижеке был, самородок в два пуда нашли, а другой вполовину меньше?
— Как же не помнить! Знатный случай был, подфартило мужикам, — покачал головой Григорий Феоктистович блеснувшими глазами. — Каждый старатель о таком богатстве мечтает.
— А мы мечту эту в дело воплотим.
— Как это? — немало удивился опытный артельщик.
— На словах, — дополнил Влас. — Надо по округе слух пустить, что вы, вроде как, подобный самородок нашли. Как это сделать, мы подумаем. Для достоверности я вам привезу голову свинца, килограммов на двадцать. Мы его обстучим молоточками, художник есть, он его в золотой цвет покрасит, чтобы похож был. Это в случае того, чтобы можно было для подтверждения любопытным показать.
— Для какой такой надобности? — все еще не понимая, к чему клонит Бедовый, недоумевал Григорий Панов.
— А вот в этом заключается самый ферт, — опять поднял для внимания палец Влас. — Когда самородок будет, все будут знать, что вы его когда-то на продажу повезете. Ну, вроде как, помимо казны государственной купцам сбыть желаете. Вы люди вольные, сами себе хозяева, бумага на земельный отвод есть. Так вот! Слушай далее. А когда и куда везти, здесь дело тонкое. Разным людям надо по-разному говорить. Отсюда три тропы ведут, сам знаешь. Одна на Минусинск. Вторая, через Сисим, на Красноярск. Третья, через Саяны, в Китай. Договор при посторонних надо будет вести как бы случайно, вроде обмолвились или проговорились. А может, здесь лучше кому пьяным представиться. Для точной достоверности хватит нескольких слов: повезем в ночь туда-то или в другое место. Чтобы слушатель не заподозрил подвоха, а принял все за чистую монету. К тому времени мы силы подтянем. С карабаевцами договор есть, они помогут. В тайной полиции своих стрелков тоже хватает. Надо будет организовать маленький обоз в две-три подводы, четыре или пять человек, не более. Сзади, на расстоянии видимости, еще один обоз пойдет: стрелки, переодетые под селян. А за вторым обозом верховые поедут. Когда бандиты нападут, второй обоз со стрелками подоспеет на помощь. А за ними — казаки. Как тебе такой план?
