Лазарчук, словно почувствовав, что его вспомнили, вышел на крыльцо большого дома с охапкой перчаток, положил их на ступеньку и громко крикнул мне:
– Разбирайте!
Я рысью сбегала к крыльцу, перенесла все перчатки к своей лавочке и принялась сортировать их. Однотипные белые перчатки я складывала кучкой, предварительно заглядывая на изнанку манжет.
– О квадроцикле меня пока не спрашивали, – пожал плечами Анатолий, ответив на вопрос, о котором я уже забыла. – Я иду на допрос в третьей очереди, после вас.
– Правильно, дамы вперед, – пробормотала я.
Анатолий ушел, а я осталась додумывать эту свежую мысль, – про дам, вернее, одну даму, которая выступила вперед, на первый план моего частного детективного расследования.
И снова от раздумий меня отвлек тяжелый топот.
– Папка! – Масяня, увидевший бегущего к нам Коляна раньше, чем я, обрадованно закричал, всплеснул руками и рухнул с лавочки. Следующие его слова прозвучали уже из снежной кучи:
– Ты откуда?
– Оттуда! – коротко ответил Колян и кивком указал на большой дом.
Одной рукой он вытянул из сугроба Масяню, другой сдернул с лавочки меня.
– Ты уже? – спросила я в той же лаконичной манере, интересуясь, успел ли супруг пообщаться с операми.
– Отмучился! – подтвердил он. – Давай же, Кыся, дуй быстрее в пыточную камеру, а то господа дознаватели начинают сердится.
– Что, уже щипцы приготовили? – притворно испугалась я.
– Щипцов я не видел, но слышал, как орет в соседней комнате твоя подруга, – Колян поежился. – Кажется, там кого-то пытают.
– Мася, погуляй немного с папочкой! – скороговоркой сказала я и побежала в дом.
Спешила я не потому, что боялась рассердить любознательных оперов своим промедлением, а потому что желала поскорее прояснить судьбу подруги. Отчего она, собственно, орет, неужели от боли? Не пытают же ее там, в самом-то деле?
Оказалось, что Колян просто неправильно выбрал слова. Ирка не орала, она разговаривала на повышенных тонах, а пытке подвергался Лазарчук, от которого моя несдержанная подруга настойчиво добивалась ответа на риторический вопрос: «Ты считаешь меня идиоткой?!» Дискуссия по этому поводу развернулась нешуточная, хотя, чем она вызвана, было непонятно.
Прислушиваясь к крикам, доносящимся из соседней комнаты, на вопросы тощенького востроносого опера я отвечала рассеянно, не особенно вникая в их смысл. Боюсь, я была излишне лаконична. Красноречие пришло ко мне только с появлением слушателей.
Они прибывали постепенно. Сначала пришел Лазарчук. Он устроился на подоконнике, сидел и помалкивал, периодически постреливая в меня инквизиторским взглядом из-под прикрытия тюлевой занавески. Потом прибыл рыжий опер, ранее беседовавший с Иркой. Он пришел с подарочком – принес на тарелочке знакомый окурок. Дверь рыжий прикрыл неплотно, и мне со своего лобного места на середине комнаты было видно, что в щелочке поблескивает любопытный голубой глаз: Ирка не желала оставаться в стороне.
Мне пришлось трижды пересказать свой вчерашний разговор с Зинулей. Раз от разу я добавляла в повествование подробностей и эмоций и наконец вошла во вкус настолько, что, подписавшись под строкой: «С моих слов записано верно», сама предложила:
– Могу еще сделать специальное заявление!
– О боже! – сказал на это Лазарчук.
Рыжий опер посмотрел на Серегу с удивлением, а я успокаивающе улыбнулась, безошибочно угадав, чем вызвана неуставная реплика капитана. Совершенно очевидно, Лазарчук сдуру подумал, что это я ухлопала кучу народу, а теперь созрела для признательных показаний! Мысль была идиотская, хотя я не могла не признать, что у Сереги есть основания подозревать наличие у меня скрытых криминальных талантов. С фантазией у меня все в порядке, и употребляю я ее не всегда правильно – с точки зрения твердолобого стража закона, конечно. Консерватор Лазарчук уже не раз упрекал меня в том, что я занимаюсь преступной детективной самодеятельностью, хотя я не понимаю, что плохого в проявлении частной инициативы?
– Спокойно, Маша, я Дубровский! – сказала я капитану.
– Тот Дубровский, который разбойник? – мрачно съязвил Лазарчук.
– Который борец за справедливость! – поправила я. – Надеюсь, она восторжествует после того, как я окажу посильную помощь официальному расследованию.
– Мне уже интересно! – простодушно признался востроносый опер.
Я благосклонно улыбнулась ему и сказала:
– То ли еще будет! Ну, вы готовы внимать?
– Всегда готовы! – на два голоса отозвались из-за двери Ирка и Колян.
– Пионеры-герои! – простонал Лазарчук.
– Мама, ты где?! – взревел в коридоре Масяня.
– Пионеры и октябрята! – рассвирепел капитан. – А ну, закройте дверь и идите вы…
Он замолчал, подыскивая слово поделикатнее, и востроносый любезно подсказал ему:
– В светлое будущее!
Это был недостаточно конкретный адрес, и пионерско-октябрятское звено имело иное, нежели Лазарчук, представление о географии светлого будущего. Мой муж, мой сын и моя подруга не замедлили вломиться в комнату.
– Насколько я понял, вы как раз закончили с официальной частью, – вежливо молвил Колян, опустившись на диванчик.
– А теперь – концерт! – подхватила и развила эту мысль Ирка. – Программу открывает сольное выступление заслуженной артистки разговорного жанра! Просим!
Подруга захлопала в ладоши, и ее с удовольствием поддержал Масяня, потеснивший на подоконнике капитана Лазарчука.
Такое торжественное вступление ко многому обязывало. Я выдержала театральную паузу, нагнетая интерес слушателей к своему рассказу, и только открыла рот, как невыносимый Лазарчук фыркнул и издевательски пропищал:
– А теперь, детишки, я расскажу вам сказку!
– Сказку так сказку, – благодушно согласилась я. – Только страшную сказку! Про то, как один человек – назовем его, например, Икс – захотел убить другого…
– Например, Игрека! – выдохнула Ирка.
А Колян завел глаза под лоб и пожаловался балкам потолочного перекрытия:
– Опять какие-то загадочные формулы!
– Да никаких загадок, все просто! – заявила я. – Жили-были Икс и Игрек. Икс не питал симпатий к Игреку, и тот отвечал ему взаимностью, хотя оба старательно изображали мир и дружбу.
– Кажется, я знаю, о ком ты говоришь, – задумчиво сказала Ирка.
– Однажды коварный Икс предложил Игреку в порядке укрепления дружбы совершить экскурсию на квадроцикле – такое моторизованное восхождение на гору Б-52.
– Точно, я их знаю! – уверилась Ирка. – Икс – это…
– Не спеши с выводами! – я остановила подругу. – Сначала дослушай. Альпинисты-мотоциклисты оседлали верный квадроцикл и начали подниматься на гору, но остановили свое транспортное средство чуть выше середины склона.
