Идея Учредительного собрания была популярна среди крестьян Поволжья до тех пор, пока на него возлагалась надежда в решении земельного вопроса. Именно поэтому в поволжском регионе на выборах в Учредительное собрание 70% всех голосов получили эсеры как партия, в наибольшей степени выражавшая крестьянские интересы. В Самарской губернии из 17 депутатов эсеры провели 12 своих, так же было в Симбирской и Пензенской губерниях
{293}. Аграрное законодательство большевиков, основанное на эсеровских лозунгах, решило вопрос о земле в интересах подавляющего большинства крестьян. Поэтому после насильственного разгона большевиками Учредительного собрания никаких серьезных волнений по этому поводу в поволжских деревнях отмечено не было. Крестьянское недовольство ограничилось лишь словесным осуждением данной акции в форме резолюций крестьянских съездов. Например, такую резолюцию принял 15 января 1918 г. уездный съезд крестьян Сызранского уезда Симбирской губернии. Он осудил действия большевистского Совета народных комиссаров и поддержал Учредительное собрание. В тот же день местные большевики разогнали в Сызрани демонстрацию населения в поддержку Учредительного собрания, город был объявлен на осадном положении
{294}. Других крупных выступлений крестьян региона на почве недовольства разгоном Учредительного собрания нами не установлено.
Как уже отмечалось, пользуясь поддержкой крестьян, большевики в начале 1918 г. успешно укрепили свою власть в Поволжье и чувствовали себя уверенно до лета 1918 г., пока с помощью комбедов они не раскололи деревню и не стали осуществлять объективно неизбежные принудительные реквизиции продовольствия и мобилизации крестьян в Красную армию. В ответ на действия властей по региону прокатилась волна крестьянских выступлений.
Именно негативное отношение основной массы крестьянства к политике большевиков во многом способствовало падению советской власти в районе мятежа чехословацкого корпуса, поскольку крестьяне не стали защищать власть, грабившую и разорявшую их хозяйства. Об этом шла речь, например, в докладе председателя Высшей военной инспекции Н.И. Подвойского — «Защита советской власти в борьбе с чехословацким мятежом», направленном летом 1918 г. в СНК, ЦК РКП(б) и ВЦИК. Анализируя причины успеха антибольшевистских сил в Поволжье, автор указал на ошибки советской власти в деревне. В частности, он отметил, что в сельской местности Приволжья и Приуралья накануне мятежа вооруженные отряды красноармейцев «часто превращались в наемников-преторианцев», ведущих себя среди населения, «как в завоеванной стране»
{295}.
Однако негативное отношение к аграрной политике большевиков не означало прямого участия крестьян в установлении в регионе новой власти. Документы свидетельствуют об отсутствии в начальный период чехословацкого мятежа у большинства из крестьян точной информации о сути происходящих событий. В этом плане весьма показательно содержание слухов, ходивших по деревням в связи с выступлением чехословаков, приведенных В.В. Кабановым в специальной статье на эту тему Вот лишь некоторые из них: «Приволжское село Каменка. По слухам, будто бы в Самаре идет война. Какие-то неизвестные войска — “нехристи” — дерутся с красной гвардией. Сельчане обсуждают последние слухи. — “Чеки” — это деньги. Причем тут деньги? Но появляются толкователи: — Ленин, большевики и жиды бежали к немцам и увезли все деньги. В Москве теперь англичанин Вильсон, который выпускает новые деньги — чеки. — А может, это и не деньги совсем, а люди… — Какие те люди! Что ты, очнись! К вечеру, однако, выясняется, что “чеки” — это все-таки люди неизвестного войска, и в Самаре идет война. — Из-за чего? — Будто оттого, бают.., народ-то… В Румынии, будто, красногвардейцы опрокинули вагон с этими самыми чеками. Вагон-то они опрокинули — вот от этого и поднялась война в Самаре»
{296}.
Непосредственное участие в мятеже приняли лишь небольшие группы крестьян из так называемых «эсеровских дружин»
{297}. По воспоминаниям красного партизана Япарова, «кулаки» его деревни Каузияка Мензелинского уезда во время появления чехов в г. Мензелинске снабжали их продовольствием. Они пригласили 300 чехословаков в свою деревню и накормили их
{298}.
Следует отметить, что уже с первых дней существования новой власти для крестьян был очевиден факт, что, в отличие от большевиков, разогнанные члены Учредительного собрания смогли создать свои властные структуры с помощью штыков иностранных граждан, находящихся на территории России (чехословаков). Факт иностранного вмешательства во внутренние дела страны вызвал негативную реакцию самой активной в политическом отношении части деревни — фронтовиков, которые возмущались тем, что Россией «правят чехи», «наши пленные»
{299}. В глазах крестьян члены Комуча стали ассоциироваться с чужеземцами, которые, хотя и «прогнали большевиков», но все же действовали в своих интересах, а не в интересах России. Поэтому обвинения большевиков в «предательстве», «продаже России» и т. п. в устах представителей Комуча звучали для крестьян не очень убедительно. Комучевцы были не лучше.
В целом, как свидетельствуют документы, основная масса крестьянства заняла выжидательную позицию: крестьяне не поддержали власть Комуча, но и не выступили против нее, предпочитая оставаться в стороне от острой политической борьбы и не участвовать в Гражданской войне.
С первых же дней существования правительства Комуча крестьянский вопрос стал для него одним из первоочередных. Комуч делал все для того, чтобы создать в деревне прочную социальную опору своей власти.
Прежде всего деятели Комуча и руководящие органы партии эсеров обратились к крестьянству с воззваниями, в которых пытались разъяснить им суть происшедшего переворота, значение участия в нем чехословацкого корпуса. Они выступили с резкой критикой большевиков, обвинив их в предательстве национальных интересов России, а также в проведении антикрестьянской политики
{300}.
При этом они прекрасно понимали, что одними воззваниями, обличающими большевиков, крестьянство на свою сторону не привлечь. Сделать крестьянство своим союзником можно было только проводя ясно выраженную политику, отвечающую крестьянским интересам, решая волнующие деревню проблемы. Ключевыми вопросами для крестьян были два — о земле и о хлебной монополии.
Один из руководителей Комуча, управляющий ведомством Внутренних дел П.Д. Климушкин позднее писал в своих мемуарах: «Земельная программа Комуча была весьма ясна. В отличие от Временного правительства, долго колебавшегося в этом вопросе, Комуч приступил к разрешению земельного вопроса весьма смело и решительно….Мы глубоко были убеждены, что Временное правительство сделало большую ошибку, не передав землю во временное пользование крестьян…В общем же — большинство земель перешло к общинам, к одним больше, к другим меньше, но по каким нормам перешло, по чьему распоряжению — не известно….Несомненно было только одно: отобрать землю у крестьян не представлялось никакой физической возможности… Это было неоспоримо не только для нас, но и для противников нашей земельной программы»
{301}. Руководствуясь данными соображениями, Комуч принимал многочисленные законодательные акты по земельному вопросу. Охарактеризуем наиболее важные среди них.
