Независимо от того, существовала ли эта борьба на самом деле, имеются доказательства определенной логики, которой крестьяне руководствовались в выборе жертв — чаще всего партработников и активистов, а иногда и членов их семей
{523}. Нельзя утверждать, что все они стояли по другую сторону баррикад, однако очевидно, что все они поддерживали советскую власть и политику коллективизации и расплачивались за свои действия. Они составляли то меньшинство крестьян, которое участвовало в проведении политики коллективизации и выступало против остальной деревни в гражданской войне между крестьянами — внутри гражданской войны деревни и города.
Данные по регионам подтверждают тот факт, что жертвами в основном становились местные партработники, главным образом представители сельсоветов и активисты. Мерл Фейнсод собрал сведения по 47 актам террора в Западной области в октябре 1929 г. Среди жертв — 10 председателей сельсоветов, 8 секретарей сельсоветов, 8 членов хлебозаготовительной комиссии, 21 активист
{524}. По данным прокуратуры, в Западной области за 1929 г. 63% актов террора были направлены против работников НСА (низового советского аппарата) и 37% против активистов (50% из них были колхозниками)
{525}. Аналогичную картину дают данные по Центрально-Черноземной области за август-декабрь 1928 г., где 80% жертв составляли сельские активисты (включая членов сельсоветов)
{526}. В период с 1 мая по 10 июня 1929 г. в той же области от актов террора пострадали уже 55 работников НСА, 2 милиционера, 1 служащий колхоза, 12 колхозников, 1 селькор, 21 активист-бедняк, 8 коммунистов и комсомольцев, 8 представителей культурно-общественных организаций
{527}. Несмотря на скудость сведений за период до 1930 г., в прессе появились сообщения о том, что с 15 августа по 15 октября 1928 г. были убиты 24 представителя сельсоветов, 15 коммунистов, 6 комсомольцев, 14 селькоров
{528}.
Данные за 1930 г. также подтверждают, что в основном жертвами крестьян становились работники НСА и сельские активисты. В таблице 4.7 приведена информация о жертвах террора по регионам.
В этих статистических данных ОГПУ, в которых учтены дополнительные случаи помимо указанных ранее 13 794, также содержится раздел «объекты» террора. Так, колхозы (2 836 случая, или 21%) и правительственные здания (753, или 6%) становились объектами нападения (обычно поджогов и вандализма) почти в четверти случаев. Хотя после 1930 г. количество политических убийств сократилось, из имеющихся данных можно сделать вывод, что жертвами всех типов террора продолжали оставаться сельские активисты-колхозники. По данным Верховного суда РСФСР, террор в основном был направлен против колхозных должностных лиц (после 1930 г. в их число входило все больше и больше крестьян) и сельских активистов
{529}. Несмотря на то что эти данные вряд ли можно проверить эмпирически, они весьма логичны: авторитет сельсовета был ниже, чем колхоза, который часто возглавляли сильные руководители.
Таблица 4.7.
{530}
Жертвы террора по регионам, 1930 г.
[59]
| Регион |
Работники НСА |
Колхозники |
Активисты |
| Украина |
313 (11%) |
599 (22%) |
952 (34%) |
| Северный Кавказ |
57 (9%) |
152 (25%) |
268 (44%) |
| Центр.-Черн. область |
226 (21%) |
233 (21%) |
273 (25%) |
| Средняя Волга |
163 (26%) |
111 (17%) |
196 (31%) |
| Нижняя Волга |
109 (15%) |
125 (18%) |
262 (37%) |
| Сибирь |
91 (21%) |
113 (26%) |
101 (23%) |
| Западная Сибирь |
57 (19%) |
34 (11%) |
145 (48%) |
| Восточная Сибирь |
14 (9%) |
9 (6%) |
66 (42%) |
| Урал |
154 (16%) |
235 (24%) |
314 (32%) |
| Московская область |
102 (14%) |
192 (27%) |
1 242 (34%) |
| Ленинградская область |
160 (26%) |
253 (42%) |
121 (20%) |
| Западная область |
137 (20%) |
214 (32%) |
162 (24%) |
| Ивановская область |
57 (20%) |
81 (28%) |
89 (31%) |
| Белоруссия |
37 (7%) |
200 (38%) |
129 (24%) |
| Нижегородский край |
100 (16%) |
229 (36%) |
198 (31%) |
| Дальний Восток |
46 (13%) |
106 (31%) |
59 (17%) |
| Север |
20 (17%) |
30 (25%) |
38 (32%) |
| Башкирия |
52 (18%) |
78 (27%) |
108 (37%) |
| Татария |
88 (21%) |
113 (27%) |
136 (32%) |
| Казахстан |
52 (16%) |
75 (23%) |
160 (48%) |
| Крым |
13 (15%) |
16 (19%) |
39 (46%) |
| Средняя Азия |
36 (12%) |
45 (15%) |
210 (70%) |
| Кавказ |
82 (16%) |
123 (24%; |
217 (43%) |
| Северный Кавказ |
48 (21%) |
22 (10%) |
118 (52%) |
| Итого |
2 114 (15%) |
3 388 (25%) |
4 603 (33%) |
В основном крестьяне выплескивали свой гнев на жителей деревни, тесно связанных с советской властью. Большинство из этих активистов и работников сельсоветов происходили из крестьянских семей. Среди неместных жертвами становились либо представители центра, например двадцатипятитысячники, постоянно проживающие по месту работы, либо пришлые горожане, входившие в советский аппарат, или же обучающий персонал
{531}. К людям с такими должностями было легче подступиться, чем к уполномоченным или же к вышестоящим государственным лицам: те заезжали в деревню ненадолго и постоянно находились в движении, а потому застигнуть их было практически невозможно, разве что во время очередного мятежа или бабьего бунта, которые редко заканчивались серьезными жертвами. Два неожиданных инцидента в начале 1930-х гг., в результате которых так называемые крестьянские банды в опасной горной местности расправились с секретарем Ингушского обкома партии, партийным инструктором Северокавказского крайкома партии и двумя членами обкома Кабардино-Балкарии, являются скорее исключением из правила
{532}. Хотя убийства этих высокопоставленных лиц и подлили масла в огонь гражданской войны, ее главный фронт пролегал в деревне, а основными жертвами были местные активисты — немногие крестьяне, решившие связать свою судьбу с советской властью.
