Кочерга скользнула по круглому боку банки, даже не сдвинув ее с места, и тут Василий со всей определенностью понял, что баллон отнюдь не пуст! Это открытие заставило его внимательнее всмотреться в темные недра шкафа. Напряженное таращенье глаз имело своим результатом усилившееся сердцебиение. Василия пробил нервный пот, когда он сообразил, чем может оказаться содержимое неприступного баллона!
– Спирт! – пересохшими от волнения губами прошептал плиточник-бетонщик. – Или березовый сок? Нет, спирт!
Василию было крайне трудно представить, чтобы кто-то столь бережно хранил такой никчемный напиток, как березовый сок. То ли дело – спирт! Такое добро, ясное дело, нужно прятать понадежнее!
Василий шумно сглотнул, огляделся и с отчаянным возгласом: «Эх-ма, где наша не пропадала!» схватился за край антресолей обеими руками, подтянулся, оттолкнулся ногами и головой вперед полез в шкаф, цепляясь взглядом за гипнотизирующий его баллон. Стремянка покачнулась и рухнула вниз, аккуратно сложившись.
– Это чегой-то грохнуло? – встрепенулась баба Глаша, в этот самый момент открывшая дверь на лестницу.
– Должно быть, мальцы во дворе петарды рвут, – успокоил встревоженную старуху плотник Иван Трофимович, протягивая руку за ключом.
– Вот бисовы души! – беззлобно выругалась баба Глаша.
Она прислушалась, выпростав из-под цветастой косынки одно острое эльфийское ухо. Грохот не повторился. Плиточник Василий, испуганный произведенным им самим шумом, замер в шкафу, как мышка. Ему совсем не улыбалось быть застуканным на антресолях хозяйкой квартиры, самих антресолей, а также спрятанного там баллона со спиртом.
– На тебе ключ, Трофимыч, – сказала успокоившаяся бабка. – И смотри там, хорошо работай, не обижай хозяйку, она хорошая дивчина!
– Когда ж я обижал дивчин? – молодцевато подкрутив ус, плотник залихватски подмигнул бабке, вынудив ее кокетливо прикрыться углом косынки.
Улыбаясь волнующим воспоминаниям полувековой давности, баба Глаша удалилась восвояси, а Иван Трофимович выданным ему ключом открыл дверь соседней квартиры, вошел, дверь за собой аккуратно запер и положил ключ в карман. Бочком, чтобы не свалиться в устроенную собственноручно яму в коридоре, он проследовал в кухню, поставил на пол чемоданчик с инструментами и сказал:
– Непорядочек!
В кухне кто-то успел нерадиво похозяйничать: посреди помещения высилась ванна с песком. Поперек нее лежала сложенная стремянка, придающая ванне некоторое сходство с аэропланом. Иван Трофимович огляделся по сторонам в поисках затейника, играющего в летчика в открытой песочнице из сантехнического оборудования, никого поблизости не увидел, поднял стремянку и переставил ее к стенке.
Верхний край стремянки едва не задел распахнутые дверцы шкафа под потолком.
– Непорядочек! – огорченно повторил хозяйственный Иван Трофимович, покачав головой.
Он ловко растопырил стремянку, поднялся по ней, аккуратно закрыл дверцы шкафа и задвинул шпингалет.
– М-мать вашу так! – тихо промычал замурованный на антресолях плиточник Василий.
В отчаянии он сильно приложился головой о стену, но промахнулся и угодил лбом в тот самый баллон. Банка разбилась, окатив плиточника спиртом. Василий захлебнулся, вынырнул, сделал глубокий вдох и поспешно приник устами к растекающейся по антресолям луже.
– Чего это? – услышав наверху гулкий звук удара, вскинул голову Иван Трофимович.
Распластанный, как выброшенный на берег кит, Василий беззвучно лакал спирт.
Подумав, что шумят соседи сверху, плотник взял специально принесенный домкрат и полез под пол.
Сантехник Сергей быстрым шагом вошел в подъезд, остро глянул на дверь бабы Глаши и порадовался тому, что неусыпная старушка на сей раз не торчит на пороге, как мухомор. Он в мгновение ока открыл своим ключом дверь соседней квартиры и бесшумно просочился внутрь. Помня, что под стеной в коридоре дядька-плотник накануне снял пару досок, Сергей с разбегу прыгнул на середину узкой прихожей.
Домкрат, на котором Иван Трофимович только-только начал поднимать просевший пол, под тяжестью Сергея упал, и весь пласт снятых с опоры досок тяжело лег на плотника. Придавленный Иван Трофимович даже не крякнул. Близко-близко перед глазами он увидел кирпичную тумбу, машинально подумал: «А кирпич ничего, еще крепкий!», и тут в глазах у него потемнело, а дыханье прервалось, потому что к Сергею, стоявшему на его хребте, присоединился подоспевший Виталик.
– Пошли! – Виталик фамильярно стукнул Сергея по спине, ускорив его продвижение.
Сантехники сошли со спины сплющенного совокупной тяжестью досок и двух тел Ивана Трофимовича и протопали в комнату. Изнемогший плотник, чувствуя себя перетрудившимся атлантом, вздохнул и затих, копя силы.
– Я, пожалуй, к себе в офис вернусь, – поглядев на часы, сказала Ирка. – У меня новые менеджеры в торговом зале, две на редкость тупые девицы, сырой материал! Представляешь, продают семена «Бейо заден» как «Нюнемс заден» и наоборот!
– А чем один заден отличается от другого? – лениво поинтересовалась я.
– Ценой, конечно! В остальном – один хрен.
– Голландцы продают русским семена хрена?!
– И хрена тоже, – кивнула Ирка. – Причем в ассортименте, несколько разных гибридов.
– А чем голландские хрены лучше наших? – мне уже было интересно.
– Ну, они крупнее, ровнее, на вкус острее, – добросовестно подошла к ответу подруга.
– И тверже? – подсказала я, коварно улыбаясь.
Ирка глянула на меня и сердито заметила:
– Опять про порнографию думаешь!
– В свете истории с сексуальным рабством Манюни я начинаю видеть эротический подтекст буквально во всем! – пожаловалась я.
– Например, в подмигивании светофора? – предположила Ирка, останавливаясь на красный.
– Ну! А еще, посмотри направо: по Пушкинской площади колесят велосипеды, видишь?
– Ну? – повторила подруга.
– Лениво так колесят, неспешно, и один другому все время в хвост пристраивается, ты видишь? А я на это смотрю и думаю: вот брачные игры велосипедов!
– Двухколесные вступают в стадию размножения! – фыркнула Ирка. – Ждите появления порносайта «Опс! Велосипопс!».
– Это название отчетливо попахивает однополой машинной любовью! – заметила я.
– А велосипеды-то, посмотри, оба голубого цвета! – захохотала подруга.
Светофор позеленел – очевидно, от зависти к тому вниманию, которое мы уделили не ему, а голубым великам. Ирка перестала ржать, как Сивка-Бурка, стронула машину с места и совсем другим, деловым тоном спросила:
– Так куда тебя подвезти?
Я только рот открыла, и тут запел мой мобильник. Махнув рукой подруге – мол, потом поговорим! – я прижала трубку к уху.
