Правыми колесами «шестерка» влезла на клумбу, но отнюдь не это обстоятельство вызвало откровенное неудовольствие капитана. Заглянув в салон, он обнаружил, что машина пуста. Если бы не необходимость соблюдать тишину, Лазарчук с удовольствием разразился бы сейчас громкими ругательствами.
— Обогнали нас девочки! — не подумав, ляпнул стажер Петя Белов, которого коллеги успели прозвать Белым.
Это было удобно: капитан Серега Лазарчук — Серый, его стажер — Белый. К тому же, стажер Петя и впрямь был белокур, как ангел.
— Две идиотки! — шепотом рявкнул Лазарчук, не обладающий ни ангельской внешностью, ни ангельским характером.
Капитан огляделся, быстро ощупал забор на предмет обнаружения шатающихся досок, нашел вполне подходящую подвижную плашку, отодвинул ее и ловко протиснулся в дыру. Придерживая в нагрудном кармане джинсовой куртки выпрыгивающее колесо коричневого скотча, стажер Петя полез за ним.
Сева Лосев вел домой помятый велосипед, который припадал на переднее колесо и непристойно вилял задним. Пешим ходом до дому было неблизко, на такси у Лосева не было денег, а в троллейбус его с великом не пустили. Сева брел по городу уже третий час, продвигаясь вперед неуклонно, но медленно. Одновременно он так же медленно, но верно проникался отвращением к русскому экстриму во всех его проявлениях и вообще к активному образу жизни. Проходя мимо многоквартирного дома, Сева машинально заглянул в незанавешенное окно на первом этаже. В потустороннем свете работающего телевизора он увидел развалившегося на диване пузатого мужика с синим, как у утопленника, лицом, услышал звон стекла и уютное пивное бульканье и испытал острый приступ зависти. Это его испугало. Осознав, что его убеждения и сама жизненная позиция под угрозой, Сева почувствовал необходимость срочно укрепить свой дух. Он огляделся в поисках места, подходящего для срочной медитации, и остановил свой выбор на штабеле кирпичей, аккуратно сложенных на деревянном поддоне под забором одного из частных домов. Кирпичный постамент вознес воссевшего на него Лосева на полтора метра над грешной землей, приблизив его к небесам и отдалив от редких в этот поздний час прохожих. К тому же, от чужих глаз Севу скрывала густая тень кривой сосны, крона которой нависала над тротуаром, как зонтик. Сева принял позу лотоса и отрешился от земного.
Астрал был сияюще пуст и бодряще свеж. Напитавшись положительной энергией космоса, Сева открыл глаза, и его просветленный взор уперся в грязный асфальт дворика за забором. В этот момент лучезарный взгляд Лосева запросто мог воспламенить свечу, пастеризовать ведро молока или произвести полную дезинфекцию небольшого холерного барака. Вместо этого он, словно прожектор, выхватил из темноты фигуру лежащего человека. Неудобная поза и полная неподвижность распростертого тела замутили кристальную прозрачность Севиного сознания острым беспокойством. Он определенно чувствовал, что жизнь этого человека под угрозой. Спешно восстановив связь с космосом, Сева вновь закрыл глаза, отключил слух, обоняние, осязание и полностью сконцентрировался на сложном, требующем большого душевного напряжения процессе перекачки живительной энергии мироздания в лишенное подвижности тело человека во дворе.
Когда он вновь вернулся к реальности, на пятачке у крыльца никого не было! Очевидно, лежавший нашел в себе силы встать и уйти. Сева радостно улыбнулся, снова закрыл глаза и вознес горячую благодарность и хвалу высшим силам, которые не дали погибнуть одному из божьих созданий.
— Возвращаемся к бабе Маше? — Ирка кивком указала на низкое ограждение между участками.
— Полезли, — кивнула я.
Пыхтя и охая, мы перебрались через заборчик, вернули на место чужой пододеяльник, обогнули желтый дом и, низко пригибаясь, чтобы нас, не дай бог, не видно было с улицы, вырулили к крыльцу.
— А где Ослик? — спросила я Ирку, оглядев пустой дворик.
— Похоже, сбежал! — удивилась она.
— Ты его не связала?
Ирка виновато потупилась. Я не стала терять время на выговор, коротко бросила:
— Ищи следы! — и пригнулась еще ниже.
Следов на асфальте и особенно на сырой земле было немало, но с абсолютной точностью я идентифицировала только характерные отпечатки лап таксы Дуси. Тем более что сама Дуся очень этому помогала, показательно топчась поблизости и заинтересованно сопя.
— Дуся, ищи Аслана! — приказала я, не особенно рассчитывая на понимание.
— Гав!
Умная такса с готовностью приняла команду, только что не козырнула! Я бы, пожалуй, не удивилась, если бы она поднялась на задние лапы и, четко печатая строевой шаг, бодрым маршем пошла бы по следу искомого Аслана. Однако Дуся просто повернулась, еще разок призывно гавкнула и деловито потрусила к флигелю.
— Видимо, на свежем воздухе затуманенное алкоголем сознание прояснилось, и Алик вспомнил о подтоплении в его апартаментах, — предположила я.
— Угу, — согласно буркнула Ирка.
Мы двинулись к флигелю, по-прежнему пригибаясь, короткой вереницей: мелкая Дуся, потом более крупная я, а в хвосте — габаритная Ирка.
— Как слоники на комоде, — пробормотала я, представив, как это выглядит со стороны.
— Гав! — сообщила Дуся, подойдя к закрытой двери флигеля и для понятности положив на нее лапу: мол, тут Аслан.
— Отойди в сторонку, детка! — тихо прогудела Ирка, одним движением отгребая в сторону и меня, и Дусю. Я даже не поняла, кому из нас она это сказала!
Дуся чинно села на попу, я привалилась к стеночке под темным окном. Ирка толкнула дверь. Внутри было темно.
— Ку-ку? — вопросительно пропела подруга.
Вытягивая шею и носки, как идущая по болоту цапля, она осторожно вошла в домик, и дверь за ней захлопнулась. Я подождала секунд десять — ни звука, ни движения!
— Что такое? — пожала я плечами, запачкав бабкин салоп побелкой стены, поднялась и крадучись двинулась к двери.
Толкнула ее, шагнула через порог в кромешную темноту и совершенно машинально подняла руку: я жила в этом флигеле почти полгода и еще помнила, в каком месте на стене расположен выключатель. Однако включить свет я не успела. Меня ослепил острый луч фонарика, руки мои попали в захват, а на физиономию кто-то невидимый ловко налепил кусок липкой ленты, таким образом лишив меня возможности выразить удивление и протест. Фонарик погас, меня завертело, и какой-то смерч с грубыми мужскими руками уволок меня в дальний угол комнаты. Потом меня ударили под коленки и одновременно нажали на плечи. Я сложилась пополам и в таком компактном виде была без особой аккуратности уложена на пол. Смерч протопал в обратном направлении, коротко пробубнил что-то низкими голосами, и в комнате снова стало тихо, только в ухо мне кто-то жарко сопел.
— У-у? — вопросительно промычала я, чувствуя себя оскорбленной и униженной тем, что меня свалили в угол, как тюк.
— У! — ответил соседний тюк.
Я потерлась о него щекой и ощутила гладкую поверхность кожи и скользкий холодок шелка, слабо пахнущего антистатиком «Лилия». Это позволило мне опознать Ирку, которая была одета в кожаную куртку с шелковым шарфом. Как хорошо, что подружка сняла с себя посторонний пододеяльник! В чужой постельной принадлежности я бы ее, пожалуй, не узнала.
