— Позвольте мне представить вам:
Мой друг Сороконожка.
Он совершенно незлобив,
Хоть крупноват немножко.
Не раз к испанскому двору
Он зван был нянчить детвору,
Чтоб поутру учить добру
Наследников короны.
(«Теперь причина мне ясна, —
Сказал пожарный старшина, —
Как вышло так, что вся дина —
стия лишилась трона».)
А это — Червь наш Дождевой, —
Джеймс монолог продолжил свой. —
Он дорог нам как таковой,
Но плюс к тому он гений
По части земляных работ.
Подкоп, туннель, подземный ход,
Канал для стока нечистот —
Все это он произведет,
Избавив вас от всех хлопот,
Ненужных трат, а также от
Малейших затруднений.
(Червь чрезвычайно был польщен.
От счастья весь зарделся он,
А Шелкопряд воскликнул: «Здесь
Не может быть двух мнений!»)
А Кузнечик? В нем дремлет талант — и какой!
Страстью к музыке с детства влеком,
Он на скрипке сыграет вам задней ногой,
Как не всякий сыграет смычком.
Может быть он игрушкою для детворы —
В магазине таких не сыскать! —
Только пятки ему пощекочешь, и пры —
Гнет он футов на семь или пять.
(«Он немного нелеп, но ничуть не свиреп!» —
Полицмейстер успел прокричать.)
А Джеймс продолжил свой рассказ:
— Ну а теперь, без долгих фраз,
Позвольте познакомить вас
С прелестной Светлячихой, чьи
Способности и качества
(При кротком нраве) таковы,
Что хоть сейчас могли бы вы,
Хотя иные этот шаг
Воспримут как чудачество,
Ее повесить в уголок
(На стену иль на потолок),
Тем самым сняв на долгий срок —
На чрезвычайно долгий срок! —
Проблему электричества.
(В ответ не меньше двадцати
Пожарных крикнули: «Свети!
Свети всегда, свети везде
На благо человечества!»)
Познакомьтесь также с тихой
И добрейшей Паучихой,
Что своею паутиной
Весь могла бы белый свет
Обмотать. И между прочим,
Я сегодня полномочен
Однозначно опровергнуть
Измышленья давних лет —
Клеветнические слухи
О какой-то Цокотухе,
Мол, хотела Паучиха
Съесть бедняжку на обед.
Пусть все люди доброй воли
У станка, в забое, в поле
Этой выдумке досужей
Дружным хором скажут «нет!»
(Юный коп воскликнул лихо:
«Ай да наша Паучиха!»
И от чувств избытка — в воздух
Разрядил свой пистолет.)
А Божья Коровка? Милей и умней
В природе существ не сыскать.
Как было приятно на персике с ней
В беседе часы коротать!
Жаль только пришлось ей покинуть детей —
Четыреста Божьих Телят,
Что очень скучают по маме своей
И скоро сюда прилетят.
(От счастья пустились пожарные в пляс,
А их старшина прокричал: «Хоть сейчас
Я в брак с ней вступить был бы рад!»)
Теперь мне вам представить надо
Достойнейшего Шелкопряда, —
Продолжил Джеймс свой краткий спич. —
В шелкопрядении достичь
Он совершенства смог такого,
Что от Парижа до Тамбова,
От Аппалачей до Судет
Его искусству равных нет.
И даже в лавках Сингапура,
Где по традиции культура
Шелкопряденья высока,
Шли нарасхват его шелка.
К тому ж, да будет вам известно
(А это знают повсеместно!),
Что честь имел он год назад
Поставить свадебный наряд
Английской королеве. Кстати,
Узнав об этом из печати,
Ваш президент, не будь дурак,
Послал ему заказ на фрак.
(Тут, обезумев от восторга,
Толпа на площади исторгла
Могучий клич: «Давно пора
Спустить их вниз. Ура! Ура!»)
38
Через пять минут наши путешественники были благополучно спущены вниз, и Джеймс уже рассказывал о своих приключениях изумленным представителям городских властей.
Так, совершенно неожиданно для самих себя, обитатели персика стали героями. Их доставили к зданию муниципалитета, и на его ступенях сам мэр Нью-Йорка произнес прочувствованную приветственную речь. А в это время сотня верхолазов, вооружившись лестницами, веревками и лебедками, снимали огромный персик со шпиля Эмпайр Стейт Билдинг и опускали его на землю.
Мэр заключил свою речь торжественным восклицанием:
— Я полагаю, что в честь наших чудесных гостей мы должны устроить праздничное шествие!
Сейчас же была организованна процессия, возглавляемая огромным открытым лимузином — в нем сидели Джеймс и его друзья.
Следом двигался сам персик, который с помощью подъемных кранов и лебедок был водружен на большой грузовик, где он и восседал, гордый, огромный и сияющий, как всегда. Конечно, снизу у него была небольшая дыра от шпиля Эмпайр Стейт Билдинг, и из нее прямо на мостовую лился персиковый сок, но кого теперь это беспокоило!
Следом ехал в своем лимузине мэр Нью-Йорка, а за ним — два десятка машин с виднейшими представителями общественности города.
Население Нью-Йорка пришло в невероятное возбуждение. Гигантские толпы выстроились вдоль всех улиц по пути следования кортежа, тысячи людей высовывались из окон домов. Они кричали, вопили, визжали, свистели, хлопали в ладоши и швыряли под колеса машин конфетти и серпантин. А Джеймс и его друзья стояли в своем открытом лимузине и отвечали на приветствия.
И тут произошла одна забавная вещь. Когда праздничная процессия неторопливо двигалась по Пятой авеню, из толпы выбежала маленькая девочка и закричала:
— Джеймс, Джеймс! Ну, пожалуйста! Можно мне попробовать твой замечательный персик? Хотя бы самый малюсенький кусочек!
— Сделай одолжение! — крикнул Джеймс в ответ. — Ешь сколько хочешь, а то ведь он может и испортиться!
Не успел он договорить, как полсотни ребятишек выскочили на проезжую часть.
— А можно нам тоже? — кричали они.
— Ну, конечно! — отвечал Джеймс. — Хватит на всех!
Дети вскарабкались на грузовик, как муравьи, облепили огромный персик со всех сторон и жадно набросились на лакомство. Они ели, и ели, и никак не могли наесться. А тем временем со всех окрестных улиц сбегались новые толпы мальчишек и девчонок, горящих желанием присоединиться к пиршеству. И вскоре за грузовиком, неторопливо двигавшимся по Пятой авеню, выстроилась очередь длиной чуть ли не в милю. Вот это была картина! Как будто в Нью-Йорке объявился знаменитый Ганс Крысолов из Гаммельна. А для Джеймса, который прежде и представить себе не мог, что на свете может оказаться так много детей, ничего лучшего просто нельзя было придумать.
