— Точно, — обрадовался Сиреневый. — Точно! Так все и будет! И нечего зря грустить, правда?!
— Спрашиваешь! — улыбнулся Салатный.
… Тем временем рыжий котик, пробираясь по козырьку соседнего подъезда, словно услышав их, прищурился и замурлыкал:
Изумляйся,
мур, мур, мур!
Ухмыляйся,
мур, мур, мур!
А печали
и тоске не
поддавайся,
мур, мур, мур!
КОРОЛИ, ЖУКИ, ГРЫЗЛЯВКИ
1
В дверь осторожно постучали. Не позвонили, а именно постучали. Значит, знали, что Букашка спит. Зайцы услышали, как мама вполголоса сказала:
— Привет. Заходи. Хорошо, что ты вовремя. Я только-только успеваю. Она должна спать еще час, я как раз вернусь.
— А если она проснется раньше? — прозвучал слегка напуганный мужской голос.
Зайцы в комоде завозились.
— Это еще кто? — удивился Сиреневый.
— Какой-то дядя, — отозвался Салатный.
— Слышу, что не тетя, — съязвил Сиреневый.
— Может, папа? — предположил Салатный.
Диалог в соседней комнате продолжался:
— Ну, и проснется, — сказала мама. — Ничего страшного. Не съест же она тебя.
— А если она плакать будет?! — мужской голос прозвучал еще тревожнее.
— Песенку ей спой… — Было слышно, как мама, собираясь, мечется по квартире, а по голосу было ясно, что она очень спешит. — Расскажи, кто как кричит. Ну, там, киска — мяукает, собачка — лает… Я знаю, ты справишься. Если что, — она перешла на шепот, войдя в спальню, — памперсы — вот.
— Если что? — спросил мужчина.
— А ты догадайся. Ну, всё! Пока.
Скрипнули половицы, голоса стали почти не слышны — это закрылась дверь в комнату, а вскоре мягко хлопнула и входная. Мама ушла.
— Нет, это все-таки какой-то чужой дядя, — сказал подозрительно Салатный, — раз мы его никогда раньше не слышали.
— Ага, — скорчил мину Сиреневый. — Так бы Букашку чужому дяде и оставили!
— Еще съест его, — припомнил Салатный мамины слова. Зайцы переглянулись и прыснули, зажав лапками рты.
В квартире тем временем стояла абсолютная тишина, слышно было лишь, как тикают часы.
— Он там что, не шевелится? — спросил Салатный. — Этот… Как же его называть-то?
— Боится, — съехидничал Сиреневый. — Замер и стоит посреди комнаты. Как памятник. Или вообще умер.
— Придумал, — продолжал развивать свою тему Салатный. — Давай пока звать его «дядя Папа».
— Угу, — согласился Сиреневый. — Сойдет.
Они снова примолкли и прислушались. Тут тихонько засопела во сне Сашка.
— Вот интересно, что ей снится? — спросил Салатный.
— Что ей может сниться, она же еще ничего не видела. Ей ведь еще только шесть месяцев. Не лет, а месяцев.
— Везет же, — сказал Салатный. — У нее сейчас каждый месяц день рождения. А год исполнится — только раз в год будет.
— Да, — со знанием дела кивнул Сиреневый, — до года — раз в месяц, после года — раз в год, а после века — раз в сто лет.
— Редко… — покачал головой Салатный. — А ты точно знаешь, что ей ничего не снится?
— Нет, ну, что-то, конечно, сниться. Мама, например, молочко… Цвета разные, наверное, голоса…
— А я вот думаю: может быть, сны все-таки не из того, что видел, получаются, а приходят к нам откуда-то сами по себе? А мы их смотрим.
— Как кино, что ли?
— Ну да. Может, она и не понимает чего-то, но видит.
— Не знаю, — засомневался Сиреневый.
— А я даже уверен! — заявил Салатный. — Я сам иногда во сне такое вижу, о чем раньше даже и не знал. Так что, мне кажется, наша принцесса видит сейчас что-нибудь интересное-преинтересное, красивое-прекрасивое!
— Например? — спросил Сиреневый с вызовом.
— Ну, например, э-э-э… — Салатный замялся. — Ладно! Я-то сейчас придумаю. Только потом ты тоже придумаешь, идет?
— Давай, — азартно махнул лапкой Сиреневый. — Рассказывай!
2
«Например, снится ей, будто она — уже большая красивая девушка, настоящая принцесса. И что у нее есть друг, но почему-то они с ним все время ссорятся и не понимают друг друга. Иногда ей кажется, что он хороший, но чаще — что он грубый, глупый и неопрятный.
И вот однажды, рассердившись на него в очередной раз, когда он забыл ее с чем-то там поздравить и подарить цветы, пошла она злая-презлая куда глаза глядят и попала в сказочную страну. А в этой стране правили три короля — король-Мельник, король-Портной и король-Шарманщик. И у каждого было по сыну-принцу.
И по закону этой страны она должна была научиться каждому из трех королевских ремесел: чье освоит лучше всего, за того сына и выйдет замуж. Вообще-то она никуда не торопилась, но закон есть закон. Что же касается принцев, то все они были приятные и вежливые молодые люди, но особенно ни один из них ей не нравился. На самом деле она скучала по своему другу, но не признавалась в этом даже себе.
Вот стала она в желтом, как подсолнух, замке-мельнице учиться делать муку, а из нее выпекать пирожки и пирожные. Получалось у нее неплохо, и однажды король-Мельник сказал ей:
— Ваше высочество, я так хочу, чтобы вы стали невестой моего сына, что открою вам свой самый-самый заветный секрет. И даже если вы ей не станете, я все равно никогда об этом не пожалею, так вы мне нравитесь. А научу я вас, как делать муку не из пшеницы, не из ржи и не из ячменя или кукурузы, а из легчайшего весеннего ветерка. Это для самой-самой тончайшей и нежной сдобы. Такое блюдо не утоляет голод, но тот, кто попробует его хотя бы раз, сразу становится добрым человеком.
— Рада буду поучиться такому искусству, Ваше величество, — ответила Принцесса Букашка. — А вы точно не пожалеете, если что?
— Да точно, — заверил он, махнув рукой, и вскоре принцесса действительно научилась готовить это удивительное кушанье.
Следующим был король-Портной. В его изумрудно-зеленом замке-камзоле Букашка училась кроить и шить. Сначала из обыкновенного полотна, потом из легчайших шелков, а под конец король сказал ей:
— О, моя прекрасная ученица. Никому раньше не открывал я свой главный секрет, а вам — хочу.
