– Что жаль? – не поняла оруженоска.
– Жаль, что я рыбу не переношу, а то бы я взялся за этот подвиг.
– Подвиг? – оруженоска вытерла слезы и оживилась. – А это идея... Как же я сама не додумалась...
– Постой, – испугался такой оживленности рыцарь, – ты не поняла: я действительно не переношу рыбу.
Но донья Маня уже развязывала надетый на барона Николая фартук и стаскивала с его рук резиновые хозяйственные краги.
– Как это не переносишь? – спросила она походя, разыскивая чехол с рыцарским оружием.
– А разве я тебе не говорил? – занервничал рыцарь. – Совершенно не переношу даже запаха, терпеть ее не могу. И не ем ее никогда.
– А тебя есть ее никто не заставляет, – сказала оруженоска. – И нос можно ваткой заткнуть, если уж на то пошло.
– Но как же... как же без летних доспехов?
– Ничего, один подвиг можно и без доспехов совершить: еще и ценнее получится.
И барон Николай понял, что дело решенное и обжалованию не подлежит.
Поскольку Парк Культуры располагался совсем неподалеку от рыцарского замка, решили пойти пешком. Рыцарь все-таки напялил на себя зимние доспехи (чтобы чудовище не слизало чего-нибудь жизненно важного) и теперь маялся от жары и стеснения в движениях.
– Постой, помедленнее, – ворчливо одергивал он вырывавшуюся вперед оруженоску. – Я не могу так быстро... Нет, ну кто ж это совершает подвиги летом! Ну какие летом подвиги? Я вообще летом не могу о делах думать.
– А ты не думай, ты действуй, чего тут думать!
– Летом надо отдыхать, а не действовать. Небось, все рыцари в отпусках, все нормальные герои разъехались по пансионатам, по домам отдыха, один только я пыхчу, как нанятый.
– Отдыхать надо активно, – ехидничала донья Маня. – Лучший отдых – перемена подвига.
Но подойти к воротам им не удалось. Кордон из десяти вооруженных всадников загородил дорогу, – в парк никого не впускали. Небольшая, но шумная толпа зевак гудела вокруг всадников и создавала нервозную обстановку.
– В чем дело? – рыцарь остановился, снял шлем, вытер с лица преждевременный пот.
Оруженоска, не выпуская из рук оружие, отправилась в народную гущу выяснить, что же происходит.
– Поздравляю, – сказала она, вернувшись, – ты оказался не единственным рыцарем, который пыхтит, как нанятый, а не поправляет здоровье в пансионате.
– Опередили? – с облегчением спросил барон Николай.
– Да, – кивнула донья Маня, – с минуты на минуту сюда для сражения подъедет известный в свете доблестный рыцарь Дон Капитон. Он-то и будет побеждать рыбу. Уже все готово к сражению – и масло привезли, и панировочные сухари.
– Подъедет? – убедившись, что сражаться не придется, рыцарь решил поупорствовать. Он поставил шлем на мостовую и расшнуровал кожаный воротник. – Постой, но мы же прибыли раньше него. Почему же ему такие привилегии?
– Вот это его вассалы, – оруженоска показала на всадников, – они все приготовили и застолбили место. Ты бы еще дольше наколенники застегивал!
Барон Николай как-то неудовлетворенно мотнул головой. В этот момент с противоположной стороны улицы к воротам подъехала и остановилась пышно раскрашенная карета с двумя кучерами, запряженная тройкой отборных лошадей. Из нее вышел красавец-мужчина, одетый просто, но дорого: кудрявый парик, черные лосины, ботфорты на платформе и шикарный крестоносский дождевик. Барон Николай машинально перевел глаза на свои нечищеные с ранней весны сапожищи и подумал, что конкуренции с этим типом ему не выдержать. Народ завопил от радости, находившиеся в толпе женщины (их было большинство) метнули в прибывшего залп разноцветных букетиков. Дон Капитон раскланялся, бросил в толпу несколько воздушных поцелуев, поправил висевший на бедре меч и без лишних церемоний пешком отправился в Парк Культуры. Трое всадников преданно проследовали за ним.
– Ну ладно, пойдем! – Барон Николай одернул оруженоску, которая уж слишком увлеченно уставилась на не своего рыцаря. – Об остальном узнаем из новостей.
И он сгрузил на нее сверх оружия еще и бесполезный теперь шлем.
Какой-то неприятный осадок остался на душе барона Николая после этого неудачного марш-броска. Как будто он дал осечку, как будто у него что-то перехватили и принизили его рыцарское достоинство, как будто отняли у него кусочек славы и полкоролевства в придачу. Впрочем, зачем ему слава и полкоролевства? У него и так есть все, что нужно рыцарю: оруженоска, конь, крыша над головой. А летние доспехи – дело наживное. И все же что-то не давало ему покоя. На следующее утро он даже не включил чудо-ящик и не стал слушать радио. Только выйдя из ванной и увидав, как донья Маня читает газету, он с деланным равнодушием спросил:
– Ну, чем там закончилось дельце? Рыбу зажарили?
– Ничего не понимаю... – смятенно произнесла оруженоска, отрывая взгляд от газетного листа.
Ее тревожный тон как-то сразу положительно подействовал на рыцаря: он почувствовал, что его достоинство не совсем еще втоптано в грязь, и очень сильно воспрянул.
– И что же там такое непонятное? – спросил он, молодецки растирая свой животик полотенцем.
– Тут написано, – стала рассказывать донья Маня, – что Дон Капитон вовсе не сражался с рыбой... Что рыбу никто в парке не нашел, что она прячется. Что это, оказывается, не так-то просто – разыскать там рыбу...
– Ну и? – заинтересовался рыцарь.
– И он – этот Дон Капитон – теперь вселился в пряничный дворец, и будет там жить, пока не обнаружит в парке рыбу и не уничтожит ее.
– А как же дети? – не понял рыцарь. – Где они будут теперь творить?
– Вот именно: где и что?! – вскрикнула донья Маня, потом скривила губы и беззвучно зарыдала в газету. – Детям теперь одна дорога – на улицу... Мы этот дворец... с таким трудом... выбивали...
– Ну, может, им предоставят другой дворец, – предположил барон Николай.
– Как же! Держи карман! – плакала донья Маня. – Специально все сделали, пока каникулы: дети в лагерях, педагоги в отпуске, весь персонал тоже черт знает где... Приедут в августе, а тут – ни кола, ни дворца...
– Слушай, чего ты все время ревешь! – укорил ее барон Николай. – У тебя что – рыцаря нет, что ли!
Оруженоска подняла глаза и удивленно уставилась на обернутого полотенцем рыцаря.
– Прости, – всхлипнула она, – это я машинально. Все никак не привыкну, что рядом со мной теперь есть... настоящий рыцарь, все забываю... что я не одна...
Они вновь явились к воротам парка, когда уже изрядно потемнело. Барон Николай на этот раз не надел доспехов, а пошел налегке – в потертых джинсах, в толстовке, – и теперь все время мерз: земля еще не прогрелась, и вечером холодало рано.
Ворота парка были освещены факелами и крепко заперты, там и сям висели фосфоресцирующие таблички «Частная территория». Двухсотлетние дубы и столетние вязы, знакомые рыцарю с детства, уже не перешептывались о пустяках; рыцарю показалось даже, будто они протягивают свои ветви сквозь прутья ограды и умоляют освободить их. Возле калитки стоял привратник в латах с алебардой в руках, еще двое латников раскидывали кости в охранной будке. Барон Николай и донья Маня в растерянности остановились возле калитки, и привратник, хотя они и не спешили войти, на всякий случай загородил дорогу алебардой.
