– Покажи, пап! – тут же загорелся Людвиг.
– Он пошутил, – одернула я, хотя, судя по взгляду мужа, он не очень-то и шутил.
– Да вы не беспокойтесь, – сказал Волк, – я же здесь был. Агата отошла, а я с ними возился. Изображал страшного серого волка. Гастон и превратился впервые, а Людвиг обрадовался и тоже… Надо же!
– Меня частенько называли жеребцом, – без ложной скромности, но с большим сарказмом произнес Винсент и кивнул ему. – Проследи, если будут баловаться, то во дворе или на конюшне. Ясно, Людвиг?
– Да, папа, – вздохнул тот.
– Прекрасно. А теперь иди с Волком и дай Агате отдохнуть. Ах да, чуть не забыл… Майнц тоже нашелся, – добавил муж, и Людвиг с радостным воплем кинулся ему на шею, хотя, конечно, едва достал до пояса. – Все. Разойдитесь, у меня от вас голова идет кругом. Маргрит?
– Иду, – кивнула я.
– Я понимаю, что тебе хочется побыть с сыном, – сказал он, увлекая меня за собой в кабинет. – Мне тоже. И все это у нас впереди, но пока я должен кое-что тебе рассказать.
– А могу я сперва переодеться? – я расправила шитый серебром подол. – В доме не очень-то удобно в платье для визитов.
– Конечно, только не копайся, – ответил Винсент, подумал, отложил бумаги и решительно встал. – Пойдем лучше в спальню. Я сам тебя раздену, а заодно и объясню, о чем речь. Совмещу приятное с полезным…
– Только дверь запереть не забудьте, – сказала я, – дети имеют обыкновение врываться в самый неподходящий момент!
– Я учту, – кивнул муж и задвинул массивный засов. – Иди сюда, Маргрит…
Надо сказать, с полезным пришлось обождать, настолько затянулось приятное. Я, впрочем, не возражала, поскольку знала – Людвигу и без меня не придется скучать, он познает незнакомый мир, а Агата наверняка уже усадила его учить буквы. А потом явится портной, словом, занятиями он обеспечен на весь день. Я же смертельно соскучилась по мужу…
– Послезавтра мы приглашены на… хм… семейный обед к его величеству, – негромко произнес Винсент, водя пальцем по моему обнаженному плечу. – И хотя озвучено это не будет, я хочу, чтобы ты знала, Маргрит.
– О чем?
– Король уже немолод, это всем известно, да и здоровье подводит. А еще все прекрасно знают, что я – его старший сын. – Он пристально смотрел мне в глаза. – А теперь у него есть внук. У принцессы же Алисии, если верить фее, должна родиться девочка.
– Вы же сами сказали, что это слишком близкое родство, – покачала я головой, – и если вы говорите о браке, то…
– Нет, такой брак невозможен, я первый же и запрещу сыну даже думать об этом. Но я не об этом, Маргрит. Ты как-то сказала, что Феликс веселый и добрый, а я ответил, что он не сможет править, если останется таким.
– А я заявила – если он изменится, это будет уже не он, – припомнила я. – И что с того?
– Случись что с королем, регентом стану я, – ответил Винсент, произнеся это как нечто само собой разумеющееся. – Разумеется, если это произойдет до совершеннолетия принца, а до того еще год с лишком.
– Он так молод? – поразилась я. – Не верится…
– А ты поверь, – усмехнулся он. – Я вот тоже моложе, чем кажусь, ты не знала? Ну да ладно…
– Верно, вы сказали, вам сравнялось девять, когда король отдал принца вам в руки, – перебила я. – Но… в каком смысле, сударь? Неужели вы…
– Ты думаешь, я могу навредить Феликсу, который вырос у меня на коленях? – спросил Винсент. – Нет, все проще. Даже если Феликс сядет на трон и у нас появится веселый и добрый король с красивой королевой и очаровательной принцессой, править все равно будет Черный герцог. И все мы это прекрасно осознаем.
– Вот как… – я невольно коснулась его виска. – Нужна ли вам такая ноша?
– Это мой долг как старшего сына и брата, – улыбнулся он. – И кто тебе сказал, что я давно не занимаюсь тем, чем должен бы заниматься принц? А еще, – тут Винсент приподнялся на локте и заглянул мне в лицо, – скорее всего, Феликс отречется в мою пользу и станет жить спокойно и беззаботно, как при отце. И сможет наконец путешествовать, о чем давно мечтает, не забыла? Ну а тогда, Маргрит, через сколько-то лет здесь будет править король-чародей… Звучит, не правда ли?
– Король-чародей с телохранителями из волков-оборотней? С летучими гонцами… вы же не выпустите Марка с его планерами из виду? Представляю себе летящего в лунном свете человека на черных нетопыриных крыльях… – невольно улыбнулась я. – Но не загадывайте так далеко, сударь, вы сами знаете, что с феями шутки плохи, а они на нас ой как злы…
– Я привык загадывать наперед, Маргрит, – сказал он серьезно, – иначе какой из меня правитель? Ну а феи… Мы с ними уже знакомы. И они с нами. И тот старик, помнится, сказал, что когда развяжется наш узел, наготове будет новый, и я, кажется, понимаю, о чем он.
– Недосказанное пророчество?
– Именно. И нужно сделать так, чтобы оно и осталось непроизнесенным. Так что гляди в оба, Маргрит!
– Я уже не могу этого сделать, Винсент, я же лишилась волшебного зрения, – улыбнулась я.
– Людвиг может, – без тени иронии ответил он. – А может быть, сумеет кто-то еще, как полагаешь?
– Вы же сами сказали, что пока довольно и Людвига!
– Это было до разговора с его величеством. Я имею в виду конфиденциального разговора. Помнишь, он отозвал меня в сторону, пока ты любезничала с Феликсом?
– Это он со мной любезничал, – справедливости ради заметила я, – а мне не терпелось уйти поскорее.
– Неважно. Словом, нужно и подстраховаться. Да, Маргрит, я обязан думать и о подобном, – остановил он меня. – Тяжелые мысли и неприятные, но лучше заранее подготовиться к неприятностям. Везде соломки, конечно, не подстелешь, но обезопаситься, насколько это возможно, необходимо.
– Конечно, сударь. – Я невольно поежилась, и Винсент крепче обнял меня. – А если я вдруг окажусь в положении, вы снова начнете бегать по шлюхам?
– Вот еще. Я тебя многому обучил, а ты способная ученица, – не без намека ответил он. – Это помехой не станет, уж поверь.
– Придется поверить на слово…
– Я свое слово держу. Ты знаешь, Маргрит.
Я молча кивнула и добавила:
– А Черный принц – тоже звучит неплохо, как по-вашему?
– Весьма. Только придется держать его в ежовых рукавицах, чтобы не вырос кем-то вроде Феликса, – нахмурился Винсент. – Я люблю брата, но будь моя воля, с детства почаще сек бы его розгами как следует, а теперь уже поздно.
Я молча кивнула. Это-то я понимала.
– А вас секли?
– Да. У меня была очень суровая матушка, – улыбнулся он. – От нее я научился никогда никого не наказывать без дела, не срывать злость и не вымещать дурное настроение на подвернувшемся под руку слуге.
