За спиной Матрены Павловны тем временем зашушукались, несколько разряженных куриц из местных даже захихикали, прикрывая рты веерами. Похоже, репутацию графине Клим таки изрядно подпортил, весь Чернокаменск обсуждал произошедшее в гостинице. И ведь полнейшая же банальность, но не докажешь…
– Помнится, та некрасивая и весьма прискорбная история… – Матрена Павловна покачала головой, вроде бы даже сочувственно, – широко обсуждалась не только в Чернокаменске, но и в Перми. Шутка ли – покушение на самого государя! И ведь не безграмотный мужик, а дворянин, столп общества…
Матрена Кутасова говорила, а Анна бледнела все сильнее и сильнее. Климу даже показалось, что она вот-вот лишится чувств. Слова Кутасовой оставались для него пока полной загадкой, но было очевидно, что речь идет о делах давно минувших, никаким боком не касающихся того, что случилось в гостинице.
– А матушку вашу я не осуждаю, – Матрена Павловна вздохнула, – молоденькая, глупенькая, немая к тому же, ничего-то в жизни не видавшая, кроме озера да острова. В самую пору влюбиться в того, кто взглянет без отвращения, пусть бы и беглого каторжника. Тем паче, говорили, граф Шумилин был весьма хорош собой. А вы, милочка, в кого пошли? Может, в папеньку? У Айны-то внешность была… – она прищелкнула пальцами, – на любителя.
– Айви! – В наступившей тишине голос Анны Шумилиной вибрировал от волнения. – Мою маму звали Айви. И да, я их дочь! – А подбородок вздернула еще выше, очами сверкнула. Ну точно, амазонка-воительница.
– Ну, дочь али не дочь, это еще нужно… – Матрена Павловна не договорила, многозначительно замолчала, а потом улыбнулась снисходительно. – Да и ладно! Мы тут все люди цивилизованные, понимаем, что дети за грехи родителей отвечать не должны. Слыхали? – Она обернулась, обвела присутствующих требовательным взглядом. – Графиня Анна Федоровна Шумилина – моя гостья. А вы, голубушка, – унизанная перстнями рука потрепала Анну по щеке, – чувствуйте себя как дома. Ведь когда-то этот чудесный остров и был вашим домом, до того прискорбного дня, как ваш сумасшедший прадед не совершил то страшное убийство.
Гости за ее спиной снова зашумели, зашушукались, а Климу подумалось, что про историю Стражевого Камня он знает слишком мало. Еще подумалось, что Матрена Павловна та еще мегера и следует держать с ней ухо востро.
А монолог Кутасовой тем временем прервали довольно бесцеремонно. И не кто-то там, а дядюшка. Никто и не заметил, как старый сыч выбрался из укрытия, даже Клим. А он вышел, остановился перед Анной, поклонился церемонно и так же церемонно сказал:
– Я знавал и ваших родителей, и вашего прадеда, Анна Федоровна. Чудеснейшие были люди! Чудеснейшие! А то, что людишки нынче про них говорят, так это глупые слухи. – Он обернулся к Кутасовой, улыбнулся обезоруживающей, плутовской улыбкой: – Милейшая Матрена Павловна, негоже даме, достоинствам коей нет счету, повторять чужие глупости.
На мгновение Климу показалось, что Кутасова огреет дядюшку веером, но на его защиту неожиданно встал Всеволод, сказал примиряюще:
– Ваша правда, мастер Берг! Матушка, не для того мы тут собрались, чтобы поминать прошлое, не стоит омрачать этот чудесный вечер печальными воспоминаниями! Давайте-ка лучше пройдем в столовую, стол уже накрыт!
Если Матрена Павловна кому-то и не могла отказать, так это своим детям. На Всеволода она посмотрела с мягкой укоризной, а дядюшке погрозила пальчиком, мол, не зарывайся, старый плут, не зарывайся! Тот покаянно пожал плечами, бросил быстрый взгляд на Анну Шумилину и шаркающей, стариковской походкой побрел в столовую.
В столовой Матрена Павловна привычно заняла место во главе стола, Коти Кутасова так же привычно утвердилась напротив, уперлась острыми локтями в столешницу, на главную свою соперницу посмотрела с вызовом. Клим хотел было пристроиться рядом с дядюшкой, за ужином расспросить того о делах давно минувших дней, но на соседний стул с тихим вздохом присела Натали Кутасова. По удовлетворенному взгляду Матрены Павловны стало очевидно, что действует девица по маменькиному наущению, но вот добровольно ли – большой вопрос. Как успел заметить Клим, симпатии Натали были отданы аполлоноподобному Сержу. Впрочем, заметил это не только он, Пилипейко тут же помрачнел лицом и сжал в кулаке салфетку.
А дядюшке досталось место напротив Клима, рядом с баронессой и господином Шульцем. На баронессе нынче была маска из серебряной парчи, оставляющая открытой лишь нижнюю часть лица. По выражению синих глаз было не понять, о чем она думает и как относится к происходящему.
Анне досталось место между Подольским и Климом. Климу показалось, что соседству этому она не рада, как и всему происходящему. От пережитого унижения – а это явно было унижение – она уже немного отошла, но лицо ее оставалось напряженным, из чего Туманов сделал вывод, что графиня Шумилина, дочь государственного преступника и местной юродивой, не собирается расслабляться ни на секунду. Она слегка пригубила шампанское и почти не притронулась к еде, на Подольского, увлеченного беседой с Всеволодом, поглядывала с плохо скрываемым отчаянием, на Клима – и вовсе с отвращением.
Остальная публика, что хозяева замка, что их гости, не скрывали своего любопытства. Ситуация, в которой оказалась Анна Шумилина, виделась им как минимум пикантной. Куда пикантнее событий давно минувших дней. Вот сидит опороченная, потерявшая честь девица, по правую руку от нее – жених-рогонесец, по левую – коварный соблазнитель. Ни стыда у нынешних девиц, ни совести! Сразу видна порченая кровь! И ведь хватило наглости явиться в приличное общество!
Клим был уверен, что так думает большинство гостей. Думать-то думали, но попасть в опалу ко всесильной Матрене Павловне опасались, поэтому благоразумно помалкивали. Но были за столом и те, кому позлить Матрену Павловну и подлить масла в огонь казалось за счастье. Коти Кутасова с первого вечера знакомства рвалась в бой, но, кажется, только теперь случился ее звездный час.
– Анна Федоровна, – сказала она излишне громко, нарочно, чтобы привлечь внимание сидящих за столом. – А как ваше самочувствие?
– Спасибо, все хорошо. – Девчонка отложила вилку, наверное, затем, чтобы не было видно, как дрожат ее пальцы.
– Слава богу! – Коти театральным жестом прижала ладонь к сердцу, и Климу подумалось, что актрисой она была весьма посредственной. – А то мы здесь, на острове, так переживали, так переживали! Жених ваш, – она бросила быстрый взгляд на Подольского, – потерял покой и аппетит.
– Оно того не стоило. – Анна улыбнулась вежливо-холодной улыбкой. Таким улыбкам ее, наверное, тоже научили в пансионе для благородных девиц. – Вы зря переживали.
– Ну как же зря? Как же зря! – Коти всплеснула руками. – Вот я слышала, что жизни вашей угрожала великая опасность, что не окажись той ночью в вашей комнате Клима Андреевича, могло случиться страшное. Но господин Туманов, как верный рыцарь, спас прекрасную даму! Подхватил на руки ее бездыханное и, говорят, совершенно обнаженное тело, отнес к доктору…
Коти Кутасова многозначительно замолчала, и над столом повисла тяжелая тишина. В тишине этой Клим слышал собственное дыхание. А девчонка не выдержала, все-таки не научили ее держать удар в пансионе для благородных девиц. Она порывисто встала, так, что столовые приборы со звоном упали на пол, наверное, приготовилась с позором бежать с острова. А то и вовсе топиться. С юной опороченной барышни станется…
