Все подняли головы. До верхушки Жох, разумеется, не долез, но подобрался к ней. Обвив ствол ногами и обхватив рукой, он поднял к глазам бинокль, висевший на груди.
Осмотром местности или — как считал кое-кто в отряде, но молчал — ерундой, они занимались вот уже сутки. Позади остались десятки километров по снежной целине. Позади остались обеды, завтраки и ужины, разогревавшиеся на сухом спирте (его нашли в финской палатке) и мало отличающиеся друг от друга. Тушенка, шоколад, галеты. Позади — ночевка в пещере, вырытой в глубоком снегу. Ночевка в хвое снизу и сверху, ночевка, оказавшаяся действительно возможной и не такой уж страшной несмотря на по-прежнему зверский мороз, норовивший вползти в узкий пещерный лаз. Позади — десятки квадратных километров, осмотренных в бинокль командира с высоток, а также вот, как Жох сейчас, с деревьев. Пока безрезультатно.
Командир передумал идти к своим по прямой. Взял и передумал. И обрадовал отряд известием, что их путь удлиняется на сутки-полутора, ну и в километрах тоже ничего получится. Приказал, возражений и обсуждений не принимая, и они пошли. Свое решение он, правда, объяснил. Дескать, у него имеются обоснованные подозрения, что где-то поблизости скрыт еще один финский склад вооружений и боеприпасов. Вот его и надо попробовать обнаружить. Впрочем, командир мог и вообще ничего не объяснять — приказал и баста, выполняйте.
О том, что командир ищет мифических немцев, знал один Хромов. Никаких преимуществ это знание не давало. Да и немцев никаких нет, был уверен Хромов, одно только командирское самодурство.
Их маршрут командир проложил по самым высоким местам, благо на карте все высотки были отмечены. Сверху оглядывали снега и леса, искали присутствие в этом краю человека. Пока впустую. Похоже, они забрались в места, где даже финские партизаны не появлялись. А собственно, что делать финским партизанам там, где нет войск противника?
Сверху послышался свист. Потом Жох что-то прокричал.
— Кажется, видит чего-то, — старшина бросил на снег недокуренную папиросу. — Не разберу слов.
А вор уже спускался с верхотуры.
— Не спешил бы, а то убьется, как твоя «кукушка», — сказал капитан Шепелев, вставая рядом со старшиной.
Но Жох спешил в меру и не убился.
— Есть улов, — верхолаз спрыгнул, много не добравшись до нижних ветвей, и ушел в сугроб по самые «эти самые».
Его вытащили оттуда всем отрядом.
— Я оттуда орал «земля», — усмехаясь, Жох показал на сосну.
— Докладывайте! — Хромова разозлило наглое поведение рядового.
— Докладываю, — Жох сел на корточки, прислонившись к стволу. — Мною засечено озеро. Километров пять отсюда, а то и семь.
Финский снайпер
Командир уже развернул карту и, найдя на снегу хвоинку, водил ею по рисунку местности.
— Докладываю, что на льду разглядел следы от лыж, тянущиеся метров на сто от берега. По ним же топали и обратно, если, конечно, не взлетели на воздух. Но это не все. Там на озере, где они закончили ледовый поход, наделаны лунки. Причем в большом количестве.
— Лунки? — переспросил Шепелев.
— Они. Оптика хорошая, обмануть не должна. Лунки, лунки. В которых рыбу ловят.
— Так это что, рыбаки?! — у Хромова получилось очень громко, смотрел он при этом исключительно на командира. — У белофиннов плохо с продовольствием и они ловят рыбу?!
— Скорее, это еще одни забытые хуторяне, как тот старичок, — вместо командира позволил себе ответить старшина. — Много лунок, говоришь?
— Много. Но в одном месте. Значит, как это выглядит сверху. Кусок льда где-то метр на метр, очищенный от снега, и во льду проделано отверстие. И таких квадратов десятка два на том пятачке, по которому топтались эти фраера.
— Могли бы подсчитать точно, красноармеец. Вас посылали не развлекаться, а выполнять задание. Значит, — отсчитав, Хромов отвернулся от отрядного верхолаза и обращался сейчас к командиру, — что получается? Не хуторяне. Зачем им столько лунок? И тогда что? Тогда, получается, белофинны отрядом выходили добывать рыбу. Выходили наверняка ночью.
— Проще зверя завалить. Лосей тут много ходит. Сколько ихних, лосиных, лежанок находили, — сказал Попов, стоявший поодаль от разговаривающих.
— А, может, это наши рыбу ловили? Разведчики, у которых закончилась еда, — высказал еще одно предположение Хромов.
Командир принялся складывать карту.
— Если это окажутся рыбаки, я буду крайне, невиданно удивлен, а вам разрешу три минуты смеяться надо мной, над своим командиром. А думаю я, что рыба тут ни при чем. Что такое озеро, кроме льда и рыбы? Ровная площадка. Удобная посадочная площадка для самолетов. Тогда легко объяснить происхождение лунок. В них уже заложены или будут заложены осветительные шашки, которыми в надлежащее время обозначат место посадки.
«Шепелев свихнулся на своих немцах и не успокоится пока вконец нас с ними не замудохает», — подумал Хромов. Он давно знал капитана Шепелева и его особинку — предполагать худшее из возможного и упрямо держаться за худшее, пока его версия окончательно не завалится. Ну да, иногда выгорает. Но когда-то он должен оказаться в дураках со своим меднолобым упрямством.
— Допускаю, что это может быть наш самолет. Но сильно в этом сомневаюсь, — продолжал командир. — Поэтому приказ по отряду будет такой. Выдвигаемся к озеру, занимаем позицию и ведем наблюдение. Но действуем очень и очень аккуратно. Я думаю, за окрестностями следят и внимательно. Товарищ Попов, вы говорили, к вечеру повалит снег?
То, что сейчас сыпалось сверху, язык не поворачивался назвать снегом. Какие-то редкие, жалкие крохи, по крупинке сбрасываемые с туч. Но небо заволокло, а температура градусов на пять повысилась, что делало снегопад вполне вероятным.
— К этому идет, — отозвался Попов.
— Тогда сегодня нам, вполне допускаю, не придется дождаться самолета. Но ждать мы будем…
2
Предсказывавшийся Поповым снегопад все не начинался. Правда, выпадение крупы усилилось — там, где раньше ложилась одна снеговая крошка, теперь пристраивались две. Отряд капитана Шепелева укрывался от мороза в очередной своей норе.
— Одичаем, век воли не видать, — буркнул Жох.
— Кто неволит, сиди на улице, — ответил ему старшина в темноте, более плотной, чем наружная, вечерняя. А сегодняшний вечер пришел пасмурным, безлунным. В лесу так вообще не было видно ни зги, а в норе и того меньше. Темень мрачными пальцами лепила под себя и настроение людей, жмущихся друг к другу.
— Пойду полюбуюсь, — расталкивая бойцов, стал пробираться к выходу из норы командир.
Любование занимало в этот вечер минут пять: две выбраться наверх из впадины, в которой они сейчас зимовали, на озерный берег, бросить взгляд окрест, убедиться, что мрак не нарушаем ничем, вслушаться в лесное беззвучие и вернуться назад.
