А Кемень стоял, прислонившись спиной к стеклянному окошку будки. В левой руке под прикрытием гимнастерки был зажат наган, который он должен пустить в дело, если потребуется. Пока никто ниоткуда внезапно не появлялся. Но в отличие от Шепелева украинец не знал, что так и должно быть.
Шепелев завел похожего на казаха дежурного в комнату отдыха надзирателей, которую давеча окрестил подсобкой. А Кемень зашел в будку, там снова надел гимнастерку и нахлобучил на голову новую фуражку — взамен оставленной в коридоре. Как и предыдущая, эта тоже оказалась ему велика, но все же плотнее держалась на голове. Он сел на стул, положил наган на лакированную столешницу. Принялся изучать лежащие на столе предметы, листать служебные журналы, выдвигать ящики, копаться в них, но не проходило и секунды, чтобы он не поднимал голову и не проводил взглядом от входной двери до двери противолежащей, ведущей к тюремным этажам.
Капитан прикрыл за собой дверь, подвел, подталкивая в спину, пытавшегося оглядываться дежурного к диванчику с высокой спинкой. На его потертой кожаной обивке, выдающей бывшую мебель присутственного заведения, лежал надзиратель в расстегнутой гимнастерке с газетой «Красный спорт». На стоящей рядом табуретке дымился чай в стакане с подстаканником.
— Все несколько поменялось, — капитан подошел к табуретке, взял стакан и отхлебнул чаю, оказавшегося горяченным. — Вытряхивайте из барабанов патроны и быстро.
Казах-дежурный понимающе кивнул, полез в кобуру за оружием и приказал хлопающему глазами товарищу:
— Делай, что говорят. Чего стоишь!
Охранник, поднятый с дивана, выглядел совершенно растерянным. Или этот человек не был введен в курс дела, или не может совместить в уме то, что ему рассказали, с тем, что происходит.
— И это я забираю, — увидел Шепелев на небольшом столике, заваленном газетами, папиросы и спички.
Не удержавшись, тут же закурил.
От первой затяжки тут же сильно закружилась голова, и капитан поспешно затушил папиросу.
— А теперь, ребятки, туда, — Шепелев кивнул на дверь в смежную комнату, ссыпая переданные ему патроны в карманы гимнастерки. — Наганы оставлю рядом с чаем. Сидите минут пятнадцать.
Последние слова капитан произнес, включая свет в крохотной комнатенке, в которой ровным счетом ничего не было кроме топчана для разрешенного ночного сна отдыхающей смены.
— А теперь затыкаем уши, открываем рот.
И Шепелев разрядил в дерево топчана семизарядный револьверный барабан.
— Кстати, у вас бритва есть?
— Что? — переспросил оглохший дежурный-казах…
Услышав звуки выстрелов, Кемень не выдержал и выскочил из будки. Он был до крайности взведен и начал бы стрелять в любого, кто бы и откуда не появился. Но все-таки удержался от того, чтобы палить в открывшийся дверной проем.
— Что так долго? — кинулся Кемень к «Жоху». В руке последнего звенел в подстаканнике стакан, над которым поднимался парок.
— На, брейся, — «вор» протянул сокамернику стакан и опасную бритву, — на ощупь придется. Давай шустрее!
Украинец без лишних и глупых вопросов скрылся в будке дежурного. На ощупь бриться не придется — осматривая ящики, Кемень наткнулся на карманное зеркальце.
А капитан Шепелев подошел к тяжелой железной двери, отодвинул оконце, поглядел через него на двор, освещенный светом фонарных столбов и прожекторами. «Ага, на месте».
Сколько посвященных в их план, вдруг посетила капитана досада, недопустимо много. Но иначе не получалось. Надзиратели, поставленные сегодня в смену на интересующие посты, не из местных жителей. Они из внутренних войск НКВД, переведены во Львов в октябре прошлого года, это все-таки какая-никакая гарантия. Но гарантия, понятно, не полная. Пять месяцев-то прошло. И если среди них… Ладно. Вообще немало слабых мест имеет план. Но ничего не попишешь. Товарищ Берия четко поставил задачу, рамки которой не порушишь: фиктивный побег и через него внедрение. Организовать побег из тюрьмы НКВД, пусть и не самой оборудованной и совершенной из тюрем, без вовлечения в игру надзирателей невозможно. Точнее, возможно, но тогда пришлось бы рисковать жизнью рядовых работников охраны. Одно радует — внедрение не долгосрочное. Для долгосрочного — слава богу, все, и Берия в первую очередь, это понимали — не достает проработанности. Потому задача упрощена — выйти на группу, сообщить о ней, далее следует захват группы, из которой потом хоть один да расколется на допросах.
— Готов? — вернулся Шепелев к будке.
— Еще немного.
— Завязывай! Там во дворе машина, кого-то ждет, шофер копается в моторе. Берем.
— А если…
— Если?! Оставайся, фраер! Пока!
И «вор по кличке Жох» двинулся к выходу. Кемень нагнал его у двери. Он что-то хотел сказать, может, про то, что не успел добрить правую щеку, но «Жох» его осек:
— Заткнись.
«Зис» с открытым капотом и окунувшимся в мотор человеком в кожаной куртке стоял напротив выхода из здания изолятора, метрах в тридцати от крыльца. Освещенный двор, окруженный высоким забором с колючкой, был пуст. Все-таки поздний вечер, почитай, ночь уже наступила. Разве что часовой топчется на вышке и еще эта машина, которая, по всей видимости, ждет заработавшегося «гражданина начальника».
Уже не в первого человека за этот вечер уткнулся ствол нагана.
— Не крути тыквой, козел, — ласково попросил шофера товарищ Шепелев. — И без глупостей. Садись за баранку.
— Неисправен я, — придушенным голосом выговорил водитель, выпрямившись у переднего колеса и не решаясь оборачиваться.
— Поедешь, тварь легавая, или я сам сяду за руль. А ты ляжешь дохленьким.
— Гляди, заглохнем.
Шофер вздохнул и опустил капот. Кемень уже распахнул переднюю и заднюю дверцы со стороны, обращенной к выходу из изолятора.
— Зря вы это удумали. Поймают, еще добавят, — произнес водила, оказавшись лицом к лицу с капитаном Шепелевым. От шофера пахло не бензином и смазкой, а коньяком.
— В машину, — Шепелеву не пришлось подделывать злобу. Нет, этот старший лейтенант Адамец, разыгрывающий сейчас шоферюгу, все-таки похоронит операцию. Потерпеть не мог? Или храбрости набирался?
Капитан сел на соседнее с водительским сидение. Шофер с обреченным видом, косясь на револьвер, приставленный к его животу, завел мотор.
Подъехали к воротам. Подошедший часовой приветственно махнул шоферу, заглянул в темный салон «зиса», козырнул (у Кеменя должно было сложиться впечатление, что их приняли за других) и направился разгонять железные створки.
— Воля, — радостно выдавил Шепелев по кличке «Жох», когда машина пересекла линию ограды и выехала на городскую мостовую.
— Ну? — с этим вопросом капитан повернул голову к заднему сиденью.
— Направо, — понял, что от него требуется Кемень.
