Дети засмеялись. Муся нахмурилась, изъяла трусы и собрала семейство на прогулку.
Через три минуты она пожалела, что они вообще вышли из дома.
Возле подъезда гуляла бабушка с коляской. Флай молниеносно взлетел в коляску, вцепился в кружевное одеяльце и поскакал с ним прочь, похожий на герцогиню Кембриджскую, удирающую из-под венца с фатой в зубах. Дети помчались за ним, Муся помчалась следом, взывая к коллективной детско-собачьей совести.
Одеяло отобрали, перед бабушкой извинились, Флая отругали и посадили на поводок.
Он немедленно обмотался вокруг каштана и захрипел. Его отстегнули. Освободившийся Флай попытался вскарабкаться на дерево, почти преуспел и упал сверху на маленького Тимошу. Тимоша зарыдал.
Измученная Муся попросила детей покидать собачке апорт. Первым апортом дети попали в бабушку с коляской, вторым Лиза без затей стукнула Ефима. Бабушка устроила скандал, Ефим зарыдал, а Флай сидел рядом и злорадно ухмылялся.
Тогда Муся нашла пустынную улицу, где не было ни бабушек с колясками, ни каштанов, они посадили песика на поводок и чинно пошли вдоль по улице.
Но Мусе не везло в этот день. В канализационном люке, отгородившись от мира красными предупредительными знаками, обитал сантехник. Поравнявшись с люком, Флай внезапно осознал, что джек-рассел-терьеры были выведены с одной целью – охотиться на сантехников. Он сунул голову в круглую нору и оглушительно облаял сидящее там животное.
Сантехник с удивительным проворством выскочил наружу и в ответ басовито облаял Флая, а также Мусю и ее потомство. Потомство не осталось в долгу, завязалась перепалка, в ходе которой Муся со смешанными чувствами узнала, что словарный запас ее детей куда больше, чем она предполагала.
И так продолжалось всю прогулку. Муся сказала, что никто еще не вносил в их жизнь столько сумятицы, включая бабушку ее мужа, которая раз в год приезжает из Армении и устраивает в их квартире филиал Араратской долины.
Когда они вернулись домой, Муся в изнеможении упала на кровать, закрыв глаза, чтобы не видеть ни собственных обормотов, ни гнусного терьера.
И вдруг кто-то нежно погладил ее по лицу.
Муся растрогалась. Ей даже пришло в голову, что не все ее дети бесчувственные поганцы. Что и от них можно дождаться поддержки, а может, чем черт не шутит, и стакана воды в старости.
Она открыла глаза, чтобы благословить доброе дитя, и обнаружила над собой глумливую собачью морду, сжимающую в зубах семейные трусы ее супруга.
С тех пор Муся недолюбливает всех собак скопом. И когда подруга второй раз попросила взять ее Флая на пару дней, Муся сказала, что с радостью, но только в обмен на всех ее отпрысков. И неплохо бы успеть родить к ним еще парочку.
Для паритета.
Про штору
Моя приятельница купила в интерьерном салоне английскую штору. Это была светло-синяя штора в мелкий цветочек.
В поступке не было бы ничего странного, если бы не сопутствующие обстоятельства. Ее семья в то время практически бедствовала. Двое маленьких детей, съемная квартира, муж, потерявший место и мыкавшийся по случайным работам… Она зарабатывала, но этого едва хватало на еду. Добавьте недружелюбный северо-восточный город, вычтите десять лет из нынешнего времени.
Им было тяжело.
И вдруг она получает премию. Это была, по нынешним меркам, очень небольшая сумма. Но для них – подарок небес. Можно было купить теплые куртки детям. Или обувь. Или еще что-то совершенно необходимое.
Она купила штору. Немыслимой, запредельной цены.
Настолько запредельной, что денег едва хватило на одно полотнище. То есть второй шторы не было. Когда она принесла домой и повесила эту половинчатую штору, выяснилось, что длины тоже не хватает – примерно сантиметров десяти до пола. Из-под безумно дорогой шторы стыдливо выглядывала копеечная кисейная занавеска.
На этот кусок ткани ушла вся ее премия.
Вы догадываетесь, что сказал ей муж. Самое мягкое было: «Как ты могла?»
Я потом тоже спросила ее: «Зачем? Что ты хотела?»
Она сказала:
– Ты знаешь, было так плохо. Мне казалось, что это навсегда. Что мы не выберемся. А тут вдруг эта штора. Из другой жизни. Из такой, знаешь, где дом с окнами в сад, а в саду розы, а на веранде белые плетеные кресла.
Я просыпалась, смотрела на эту штору и думала, что у меня все это будет. И дом, и веранда, и кресла.
Каждое утро смотрела. Смотрела и видела, к чему идти. Не от чего, а к чему.
И это меня спасло.
Подумала и добавила:
– Ну и еще мне на нее дали целых двадцать процентов скидки. Как было не купить? Мне ни разу в жизни не давали скидку в двадцать процентов!
Про подаренное и отнятое
Однажды я работала в конторе, которая находилась под патронажем дьявола. Или просто состояла у него на очень хорошем счету. В реестре подотчетных фирм наша занимала бы первое место в разделе «Доведение сотрудников до острой невосприимчивости к радостям жизни».
А у меня случился день рождения. Коллеги заранее спросили, что мне подарить – у нас это было принято.
«Книга – лучший подарок!» – промямлила я. Мне и в самом деле так казалось. И потом, не просить же каждого из них пустить мне пулю в череп: это было бы расценено как грубое нарушение корпоративных норм.
Робкие подозрения у меня закрались, когда первый же встреченный коллега преподнес книжку «Как перестать беспокоиться и начать жить». При этом он широко улыбался, блестел глазами и выглядел до того похожим на человека, у которого за пазухой спрятан колун и вот-вот пойдет в дело, что я не осмелилась шутить по поводу его подарка.
Как показало будущее, правильно сделала.
Потому что следующий положил мне на стол Рэнди Гейджа: «Почему вы глупы, больны и бедны…». Я принужденно улыбнулась и стала гадать, чем меня порадует третий.
И он не подвел. Точнее, она. Главбух, женщина безжалостная, свирепая и имевшая склонность к рубке правды-матки в промышленных масштабах, подарила книгу «Основы макияжа: путь к красоте».
Если бы даритель был один, я бы даже не задумалась. Но вместе эти книги произвели мощный синергетический эффект. Я заключила, что на данном этапе своей жизни выгляжу: а) невротиком, б) больным невротиком, в) больным уродливым невротиком.
Некоторое время я обдумывала, как можно использовать все советы сразу. Сначала, допустим, накраситься. Потом что-нибудь себе излечить. У меня незадолго до этого был сломан нос, осталась некрасивая горбинка. Хорошо бы избавиться от нее, размышляла я, а там и с душой разберусь. И вот уже я иду, прелестная, накрашенная как Наоми Кэмпбелл, ни о чем не беспокоящаяся, и распространяю вокруг флюиды сногсшибательной уверенности и эманации ошеломляющего успеха.
