– Отчего бы и не составить. Котлеты я люблю и от запоров не страдаю.
Миша отпрашивается как бы пописать, турбинист, радостно похрюкивая, усаживается за пульт, и Миша скачет в восьмой отсек.
В восьмом отсеке трюмный мичман Толик, главный по компрессорам, разводит мичмана Петю, исполнительного, но туповатого акустика. Мичман Толя был добрый, не поймите неправильно, но кто же откажется от скуки поиздеваться над люксом на атомной подводной лодке?
– Да вон сидит кролик за переборкой, я тебе говорю! Ну в душе не ебу, почему ты его не видишь, ты медкомиссию давно проходил? Может, у тебя кукушка уже поехала от невыносимых условий службы, или радиация разлагает твой мозг, я же не доктор, я не знаю этих деталей, но вон – сидит кролик, я же его вижу! Давай вот у офицера спросим. Михайло Юрич, видите вы кролика за переборкой в десятом?
Миша обернулся в отсек, из которого он выскочил, и нахмурил брови:
– Ну да, вон сидит. Прости, пушистый, чуть не раздавил тебя!
– Какой? Какой кролик сидит? Молчи, Толик!
Ну вот кто так формулирует вопросы, скажите мне на милость? Ну какая первая ассоциация всплывёт в вашем мозгу на вопрос «Какой кролик?»?
– Белый и пушистый, – ответил Миша.
– Ну! – обрадовался Толик. – А я тебе что говорю?
– Да ну вас на хуй! – Мичман Петя заметно нервничал и начал уже даже чесаться.
– Хочешь, давай ещё кого спросим? Сходи проверь – вон же он!
Но Петя боялся своего безумия, как и любой мало начитанный человек. Он думал, что там, в безумии, сыро, холодно и связывают руки, потому что если за переборкой и правда сидит кролик, а он его не видит, – туши свет и сливай масло, вот что!
Миша спустился в каюту к управленцам и, весело уплетая котлеты, рассказал им эту смешную историю со смешным мичманом. Управленцам история понравилась – что старому Борисычу, что молодому Жене. И началось!
За несколько дней история облетела оба борта и все боевые части корабля. Она несколько раз трансформировалась, видоизменялась, обрастала подробностями и метафизическими фактами. Она уже начала жить своей жизнью, и матросы, которые готовились к дембелю, уже строчили в свои альбомы жуткие истории про погибшего матроса, труп которого гниёт где-то в пучинах Карибского бассейна, а душа белым кроликом скачет по подводным лодкам, предвещая неминуемую беду, от которой никому не будет спасения, так и знайте!
Но управленцы не были бы управленцами, если бы бросили дело на самотёк и не довели его до логического конца.
Корабль уже несколько дней простоял в Северодвинске, когда Мишу в очередной раз вызвали в каюту управленцев на чай и поговорить.
– Миша, – с порога спросил его Борисыч, – а ты кролика тут белого не видел?
– Борисыч, ну совсем ты от старости умом тронулся уже? Ну это я же вам, собственным ртом, рассказал этот прикол!
И тут сзади что-то зашуршало… Миша осторожно обернулся.
Белый и пушистый кролик высунул мордочку из-за угла метрового прохода с выгородкой «Омнибуса» на конце и понюхал воздух смешным маленьким носиком. Неуклюже скользя на линолеуме, он сделал один робкий прыжок и, прижав маленькие ушки к спинке, посмотрел на Мишу чёрными бусинками глазок. Его усики смешно трепетали и дрожь немного топорщила шерсть вдоль хребта.
«Ну пиздец, – подумал Миша, – доигрался хуй на скрипке». И если бы управленцы в этот момент собрали свою управленческую волю в кулак и не начали ржать, как умалишённые, то хуй его знает, товарищи следователи, управлял бы сейчас Миша ядерными турбинами под Москвой или нет. Но они заржали так, что даже шторы на кроватях чуть не оторвались.
– Ну вы и мудаки, – сказал Миша и взял тёплый комок на руки, – пошто животину-то тираните? И где вы взяли-то его?
Оказалось, что, гуляя по Северодвинску, Женя забрёл, не иначе как за какой-то юбкой, на рынок с животными и растениями. А на рынке сидел старенький дедушка и продавал кроликов. Когда у Жени сложилась в голове картина апогея шутки с кроликом, то он не то что про юбку забыл, но наверняка и душу свою заложил бы прямо там, за эти триста граммов шерсти. Ведь нет на флоте ничего более ценного, чем хорошо поставленная и сыгранная шутка по укреплению морально-психологического духа товарищей. Или подъёбка, если сказать по-простому, по рабоче-крестьянскому.
Можете вы себе представить состояние того же мичмана Пети, который, шагая на боевой пост, увидел в отсеке этого кролика? Вот и я не могу, к сожалению, мозг мой устойчив к внешним раздражителям и к двери своего уютного безумия мне никак не удаётся приблизиться.
Отыграв свою роль, кролик жил потом у Жени долгую и счастливую жизнь млекопитающего из семейства зайцевых и умер от старости в назначенный ему срок.
Бунт
Чай уже остыл до нужной кондиции, и можно было начинать обедать, но только я разинул рот на соевую сосиску и кусок хлеба с маслом, как по трапу солидно затопали. Это было удивительно, конечно, – все шаги я уже давно знал наизусть, но таких солидных тут давненько не было.
Наш закуток на второй палубе восьмого отсека был мало кому интересен, и кроме своих в нём редко кто появлялся. После трапа два метра и слева каюта управленца, поворот направо, метр – каюта начхима (справа запасной вход в сауну через спортзал), поворот налево, один метр – БП-8Р (оборудование системы «Омнибус» седьмой боевой части) за железной дверью, и справа от него моя каюта. Ну кто и что забыл в этом уютном уголке со вкусным запахом веников из бани?
О, топают в моём направлении. Остановились.
– Ну и что это за хуйня? – спрашивает командир под дверью каюты.
– Не, ну даже смешно отчасти, тащ командир, согласитесь! – А это старпом с ним.
Ничего себе: оба отца-командира собственными персонами!
– Бунт на корабле это, Серёга, а не смешно. Ну хотя да, смешно!
Командир начинает тарабанить в железную дверь БП-8Р:
– Сова, открывай! Медведь пришёл!
Странно, думаю. Бэчэсемовцы очень даже спокойные ребята, что за бунт-то там они учинили? Прям хоть из каюты высунься да проверь… А, погодите, так это они про жука, что ли?
А начиналось всё как обычно, с обстоятельств и событий, абсолютно не предвещавших беды. Особому отделу показалось, что мы недостаточно трепетно и даже, возможно, спустя рукава относимся к своей основной, по мнению особого отдела, функции – сохранению государственной тайны. Не то чтобы у них были конкретные примеры или даже, может быть, возбуждённые уголовные дела, но вот чувствовали они спинным мозгом, что надо нам гаечки прикрутить немного – а то ишь ты, совсем уже!..
– Вот, товарищ командир, – торжественно изрёк особист, – новый приказ по флоту, наши постарались!
