– Учись, замполит! А то на тебя постоянно женщины жалуются на собраниях, что ты матюкаешься, как извозчик!
– Пиздят, тащ капитан первого ранга, эти ваши женщины!
Пришли в Североморск. Крутимся возле бочек. Из специальной двери в носу над ватерлинией валит дым – это носовая абордажная команда курит между прочным и лёгким корпусами в ожидании буксира, на который они запрыгнут со швартовым концом, доедут до бочки, спрыгнут на неё и привяжутся.
– Вижу буксир! – докладывает помощник, щурясь в бинокль. – На носу стоит кто-то! В форме!
Ну откуда на буксире человек в форме? Буксирщики – они же как черти. Не, не так, буксирщики – они такие, что даже черти от них шарахаются.
– Кто? – спрашивает командир.
– Да не видно отсюда! Видно, что в морской форме, в тужурке и в фуражке!
– Блядь, проверяющий какой-то уже шпарит с флота, бля буду, – вполне логично предполагает замполит.
– Думаешь?
– Ну а кто? Ну, начнётся сейчас! Может, приборку срочную объявим?
– Да щаз, – хмыкает командир, – может, антрекотов ему ещё нажарим?
– Ну хоть чертей этих швартовых давайте переоденем! Наверняка же как военнопленные румыны все!
– Чабанец! – вызывает командир командира носовой швартовой команды по рации. – В чём вы там одеты-то?
– Ну… это… как бы в одежде, тащ командир!
– Высунься, я на тебя любоваться буду!
Олег высовывается в дверь – ну понятно, что в замызганном ватнике и в жилете, который уже забыл о том, что он оранжевый и не тонет.
– Так! Всем срочно переодеться в красивую форму одежды и надеть новые жилеты! Проверяющий штаба флота на буксире едет!
– Есть! – и носовая швартовая команда убегает переодеваться.
– Тащ командир! – докладывает помощник. – Это Поломай вроде на носу-то стоит!
– Что-о-о? Ну-ка, немедля передай прибор в умелые командирские руки!
Командир смотрит в бинокль, крутит, опять смотрит:
– Точно! Он, сука! Дай-ка мне рацию!
– Кого это вы там везёте к борту моего абсолютно секретного крейсера?! – кричит командир в рацию.
– Да ваш какой-то! Член! Экипажа! Так он говорит!
– Мои все на борту, до последнего члена! Это шпион, мать его! За борт! За борт его немедленно! И баграми! Баграми!
– Ненене! На хуй! А если он обратно вернётся? Он весь порт на уши поставил! Начальника порта до истерики довёл, пока его к нам не посадили! Точно ваш! Сами и топите, раз имеете такое желание!
Швартовая команда в чистом белье с изумлением смотрела на Вову: как можно за несколько часов превратиться из инженера группы в проверяющего штаба флота? Да таких головокружительных карьер даже во время Гражданской войны не делали!
Командир со старпомом, как отец и… отец помладше, ждали Вову, спустившись с мостика к рубочному люку, в позах римских патрициев, то есть сложив руки на животах и задумчиво склонив головы. Вова, запыхавшись, бежал по трапу.
– Помятый, – заметил командир.
– Небритый, – поддержал старпом.
– Стесняется, сразу видно.
– Скорее, тушуется, товарищ командир!
– Согласен, товарищ старший помощник командира. Владимир, подходите поближе, не тушуйтесь, мы же не станем вас бить прилюдно!
– Во всяком случае ногами, – согласился старпом.
Владимир подошёл поближе, но так, чтобы облако алкогольных паров не дошло до начальников на миллиметр.
– Ну-с, рассказывайте!
– Проспал, тащ командир! Не понимаю, как вышло! Больше не повторится! Я на несколько минут не успел! Я видел из сопок, как вы отходили, махал вам и кричал!
– Ну, тогда получается, что это я виноват! Я же должен был немедленно позвонить оперативному флотилии и попросить подождать с выходом в море на полчаса, пока ты добежишь! Оперативный бы понял, я уверен! А, не, не я виноват, а помощник! Он же за обстановкой следил и не заметил тебя! Товарищ старший помощник, как считаете, строгий выговор помощнику объявим?
– НСС. Минимум!
– Хорошо, а дальше, Владимир, каковы были ваши действия?
– Дальше я побежал обратно, взял такси до Мурманска, потом взял такси до Североморска, потом пошёл к начальнику порта и сказал, что мне срочно нужно на мой родной корабль, а если он меня не посадит на буксир, то я брошусь к родненькому кораблю вплавь, а так как я подводник, то плавать я не умею, а умею только ходить под водой в гидрокомбинезоне и наверняка утону, а потом буду являться ему всю жизнь в кошмарных снах белым привидением и укоризненно цокать языком!
– Дальше мы уже в курсе, спасибо, доложили, а откуда у тебя столько денег, мил друг, на такси за кораблём мчаться?
– Я коньяком рассчитывался! Мне посылку с родины привезли. Таксисты вошли в положение.
– Эх, кто мы без родины, да, Владимир? А если бы не было коньяка?
– На попутках бы ехал! Пешком шёл! Всё равно догнал бы!
– А как ты через КПП Заозёрска проехал без пропуска?
– В багажнике, Сан Сеич! Автомобиля ВАЗ-2106!
– В форме прямо?
– В ней, так точно!
– А КПП города Североморска?
– Таксист показал удостоверение ФСБ, и нас пропустили! Я чуть из машины не выпрыгнул от страха, думал – прямо на Лубянку и завезёт меня! Только в порту выдохнул!
– Значит, помощнику – НСС, а Владимиру благодарность запишем, так получается, товарищ старший помощник?
– Скорее, к медали надо представлять.
– Ушакова?
– Отчего же Ушакова? Нахимова! Но объяснительную, Владимир, будьте добры мне на стол через час! – ткнул старпом пальцем в сторону Вовиной грудной клетки. – Вниз, по плану!
Юрким акулёнком скользнул Вова в шахту люка и скрылся в недрах родимого железа, уютно жужжавшего ему навстречу, а командир помахал рукой перед носом:
– Фу. Ну и сны ему снились, доложу я вам, товарищ старший помощник!
– Ага! Видно, не весь коньяк достался таксистам!
– Ох, не весь!
Потом, читая Вовину объяснительную, старпом плакал. А прочитав, приказал подшить её в корабельный архив с пометкой «хранить вечно».
Вот она, эта объяснительная:
Дело было так…
В то раннее июльское утро ничто не предвещало беды и неприятностей. По тропе, ведущей в базу, шел Офицер, нежно прижимая к груди свой кортик – неизменный атрибут парадной формы одежды для строя. Все окружающее благоухало своей прелестью и красотой, на какую способна скромная природа Севера в то время года. Но это Офицера не занимало – он торопился на корабль, чтобы успеть до выхода в море сказаться на борту, в кругу своих боевых товарищей и командиров. Путь Офицера был нелегким, спешка не раз сыграла с ним злую шутку. Каждый раз, когда Офицер сбивался с тропы – ругал себя за то, что за два года он так и не изучил край, в котором служит и живет. Офицер спешил, он был уверен, что успеет подняться на борт корабля до отдачи швартовых, что не подведет своих товарищей, которые доверяют ему. А доверием Офицер дорожил и считал, что ценится лишь то, что нелегко достается. Офицеру очень нравился экипаж, в котором он служил, с его крепкой дружбой, спаянной не одной боевой службой, он очень хотел быть полноправным представителем этого подводного братства. Офицеру было на кого равняться и с кого брать пример. Важность задачи, которая была поставлена экипажу перед выходом в море, не позволяла Офицеру обращать по пути внимание на тучи комаров в воздухе, на топкость и вязкость болот – ведь не всем кораблям была оказана честь принимать участие в военном параде в городе С. в честь Праздника.
