– А по-русски, если перефразировать?
– Пирс тонет!
– Как тонет?
– В воду, я предполагаю.
– Бля, да что как я заступлю с тобой, то ТЛ заклинит, то пирс утонет? Точно?
– Прошлый раз с ТЛ вы тоже сомневались сначала! – напоминаю я о чёрном ко мне недоверии во время начала операции по спасению торпедолова.
– Принял! Ждите!
Ага, а то у нас выбор есть: ждать или рубку на замок закрыть и спать лечь. Командир с Антонычем уже спустились и тоже сидят ждут. Звонят из штаба, уточняют, правда ли тонет, потом с бербазы, уточняют, правда ли тонет, потом опять из штаба и уточняют, насколько серьёзно он тонет, потом опять с бербазы и уточняют, а не могли бы мы слазить и посмотреть, что там, а заодно и отремонтировать, уж раз всё равно полезем.
– Ну! – ликует Антоныч. – А я что говорил!
– Говори, что нет, не можем, – даёт указание командир, – ещё бербазам мы не подчинялись.
– Счас командир дивизии тогда позвонит! Сделать вам чайку, Сан Сеич?
– Сделай, Антоныч, минут десять точно у нас есть.
Прошло восемь с половиной, трубку телефона взял уже командир.
– Здравия желаю, тащ контр-адмирал! Так точно, тащ контр-адмирал! Всё по плану, тащ контр-адмирал! Сделаем, тащ контр-адмирал!
– Вот, – шепчет Антоныч, – учись у папы, как надо со старшими по воинскому званию разговаривать!
– Ну что, Антоныч, – кладёт командир трубку, – раз ты опять оказался прав да плюс к тому ещё и главный трюмный, то тебе и лезть! Пирс – он же как бы трюм!
– В моих трюмах с девушками гулять можно, тащ командир! А в пирсе я сильно сомневаюсь, что такая чистота и порядок! Полезем с Борисычем и Эдуардом. У Эдуарда пистолетик есть, а Борисыч здоровый, пока его чудовища там жрать будут, мы с Эдуардом, может, и убежать успеем!
– От судьбы не убежите! – приободряет нас командир. – Доложите потом, что и как! Эдуард, тебя снимать с дежурства или добровольно полезешь?
– Так точно, тащ командир! Добровольно полезу!
– Ты смотри, – говорит Антоныч, – научился!
Пирсы у нас были собраны из железных типа понтонов (или как там они называются), крепились к берегу и просто плавали в воде. Естественно, они были полыми внутри.
Собрались мы втроём у среднего лючка, так как в самый срез Антоныч решил не лезть. Потому что мало ли, он там уже полон воды и акулы плавают. Открыли лючок, курим и светим фонариками внутрь. Фонарики-то не то что сейчас, а такие специальные аккумуляторные с подводных лодок, они, конечно, светят, если можно назвать светом те жёлтые пятна, которые не видны становятся через пять метров.
– Ну чё, – спрашивает Антоныч, – кто первый полезет?
– Молодого пошлём! – хлопает меня по плечу Борисыч.
– Не резон, Андрюха, трюмных-то у нас двое, а киповец морской один, причём на всю дивизию, так что тебе лезть, дружище!
– Ссыкуны. – Борисыч щелчком посылает бычок в морскую даль и ныряет вниз.
– Э! Ну чо там?! – орём ему сверху, так как он отошёл в сторону и даже фонарика его не видать.
– Лезьте уже, ссыкуны! Я тут схрон нашёл!!!
Спустились. Знаете, я очень уважаю режиссёра Дж. Кэмерона вообще и за фильм «Чужие» отдельно, но тут, конечно, хочу заметить, что место для съёмок гениального фильма он выбрал крайне неудачное! Если бы вы увидели этот пирс внутри, с тусклым маленьким фонариком в трясущихся лапках, то первобытный ужас стопроцентно пробежался бы своими ледяными пальцами по вашему позвоночнику и потом ласково заглянул бы вам в мозг, приобняв за плечи. А если бы там еще кто-то пошевелился или промелькнул на границе вашего зрения, то вы точно обосрались бы! Пирс внутри был страшный. Не знаю, что вы вкладываете в это слово, но вот представьте то, что вкладываете, и умножьте на три! Он был залит чёрной пустотой, гулкостью и зловещим плеском воды. В нём что-то капало, трещало, тёрлось, стукалось, пищало и вздыхало, а ещё в нём была какая-то особенная слизь. Она была на выступающих ржавых элементах конструкций на какой-то паутине и даже как будто висела в воздухе. Если бы под лучиком моего фонарика оказались эти перепончатые яйца, то я вот ни капельки не удивился бы.
– Ну, чо вы там застряли-то? Идите сюда, что я вам покажу!
А мы и не застряли вовсе! Мы проникались аутентичностью обстановки и думали, откуда же на нас набросятся Чужие, потому что, если Кэмерон был прав и они попали на Землю, то вот это вот и есть то самое место, откуда они начнут своё вторжение! И я вообще не шучу сейчас!
А Борисыч нашёл схрон с дембельской формой наших матросов. Они же как на лодку попадали, так сразу и начинали к дембелю готовиться, со второго буквально дня и времени при этом зря не теряли, поверьте мне. Если вы никогда не видели русского моряка, который едет домой после службы (ну не прямо любого моряка, а самых ярких их представителей), но при этом рассуждаете о моде, аутфитах и принтах, то вы натуральные конъюнктурщики и лицемеры, я считаю. Если бы Дольче с Габбаной, Лагерфельд и Хенес с Маурицем увидели это, то они немедленно обрились бы наголо, посыпали головы пеплом и уехали в Тибет постигать нирвану, потому что смысл их жизни немедленно был бы утерян и втоптан в грязь блестящими чёрными матросскими ботинками.
Морская форма, не та, что сейчас (спасибо Сергею Кужугетовичу), а классическая российская и советская очень красива. Но не настолько красива, чтоб подчеркнуть всю красоту матроса, который едет на дембель во всей своей внутренней красоте, и поэтому матрос, конечно, её украшает от головы и до пяток.
Сначала ленточки на бескозырке. В нормальных условиях, они имеют длину примерно до лопаток (ровно столько, сколько хватает для того, чтоб завязать их под подбородком или взять в зубы), а в условиях дембеля их длина увеличивается до пояса или до ягодичных мышц! Два сиротливых якорька, которые украшают ленточки на концах, увеличиваются до трёх на каждой, ещё на ленточках появляются чайки (символ романтики), акулы (символ опасности) и памятники затопленным кораблям. Потом идёт плетение из белых ниток. В виде кантов, косичек и аксельбантов оно украшает туловище моряка от шеи и до поясного ремня. Ремень, само собой, белый, хотя он крайне неудобный и в отличие от нормального чёрного, который ласково и мягко обнимает пояс, колом висит на штанах. Но. Зато он белый, а это же торжественно, понимаете? Теперь брюки-клёш. Осссспаде, чего только не приходилось терпеть этому элементу формы одежды! Особенно, конечно, нижней их части от колена. Они же хоть и клёш, но недостаточно клёш для подчёркивания героизма! Не то, что у волка в «Ну, погоди!» – вот там уж клёш так клёш! Самые рукастые распарывали брюки от колена до низа (с обоих бортов) и вшивали вставки из бархата или атласа синего или красного цвета. От такой красоты может пойти кровь из глаз, поэтому если вы увидите моряка-дембеля, то сразу начинайте щуриться, мой вам искренний и дружеский совет! Официально издевательство над формой запрещено, конечно, но у нас всегда закрывали на это глаза – ну должна же быть у матроса хоть какая-то радость от предвкушения во время его не самой лёгкой и приятной службы!
