И вот прислали к нам на железо комсомольца из Феодосии, где до этого служил он начальником танцплощадки. Комсомольца звали Вова, и за какие грехи он был сослан на флот, никто не говорил. Мне было тогда лет двадцать семь примерно, и был я уже служивым капитан-лейтенантом, а Вове было тридцать два, и он тоже был капитан-лейтенантом со свеженькими погонами на своих хилых плечах. Я тогда сменялся с дежурства в дивизии и шёл на корабль, а мне говорят: вон, видишь, стоит чудо – это ваш комсомолец новый, отведи его на корабль. Познакомились, идём на корабль, загребая пыль и вытирая пот со лбов рукавами.
– Откуда ты? – спрашиваю его для поддержания разговора.
– Из Феодосии!
– Мать моя женщина, а за что тебя к нам сослали-то? Родину пытался туркам продать?
– Нет, сам попросился – майора хочу получить.
Ну и долбоёб, думаю я себе молча. Это же надо бросить Феодосию и приехать в Мурманскую область только для того, чтоб получить очередное воинское звание. Не дай бог, конечно, так сильно любить воинскую службу.
Сначала, конечно, отнеслись к нему все довольно равнодушно, но потом он стал нас сказочно веселить. Любому офицеру на корабле выдают зачётный лист по устройству корабля, работе его основных систем и борьбе за живучесть. Вова не мог выучить ничего абсолютно. Сдаёт механику зачёт, например. Тот его одно спросил, другое, третье – полный алес.
– Ладно, – сдаётся механик, – скажи мне, где в первом отсеке трюм, и подпишу тебе что-нибудь.
– Хахаха!! – радостно смеётся Вова. – Не удастся вам меня подколоть! Нет в первом отсеке трюма!!!
Механик от такого задора даже шире приотрыл свои раскосые глаза:
– Не понял, что значит «нет трюма в первом отсеке»?
– Ну, в первом нет трюма, там только две палубы проходные, – радостно протягивает зачётный лист Вова.
– Погодите-ка, Владимир, тыкать в меня вашим позорным листом. – Если механик перешёл на «вы», то значит он злой, как татарская собака, и Вове, по ходу, пришёл пиздец. – Прочный корпус у нас в виде цилиндра, где тогда в первом отсеке это нижнее скругление? Вы же ходите по прямой палубе, а не по сферической?
– Ну… не знаю… выгнули как-то?
– Прочный корпус?
– Ага.
– Чтоб не кривой был?
– Ага.
Механик смотрит на меня ошалевшими глазами.
– Не-не, – говорю, – мне тут некогда с вами смеяться вслух, я дифферентовку считаю.
– Амбулаторийа-а-а-а! – кричит механик в переговорное.
– Чо надо? – сонно отзывается доктор Андрюха.
– Андрей! А скажи-ка мне, есть трюм в первом отсеке?
– Хафизыч, тебе что там, делать нехуй?
– Не, ну Андрюха, я серьёзно!
– Ну, конечно, блять, есть – мы же на подводной лодке или где? По правому борту в насосной выгородке спуск за стойкой с фильтрами ФКП
[13]. И не мешайте мне, блять, таблетки считать!
– Вот, Владимир, это доктор, – поднимает вверх палец механик, – терапевт, психиатр…
– Стоматолог, – добавляю я.
– Сто-ма-то-лог! – соглашается механик. – Знает, где трюм первого отсека. А кроме того, он знает такие слова, как «насосная выгородка», и не говорит, как ты, «коричневые коробочки», а говорит «Фильтры ФКП»! А вы, сука, в электромеханической боевой части служите, между про и чем!!! Идите отсюда, Владимир, и пьяному мне на глаза не попадайтесь, иначе я за себя не ручаюсь!
А в море над ним любили издеваться трюмные матросы с мичманами. Идёт Вова в туалет, они ему давление под педальку унитаза поддуют и… Заходил Вова, а вышел кусок говна с белыми, как у Вовы, зубами и удивлённо моргающими голубыми глазками. Бежит Вова в душ смыть немедленно свой позор и говно, а они ему водонагреватель отключат и напор уменьшат, чтоб он там два часа холодненьким ручейком умывался. Хуй знает, кто из них кого воспитывал.
А тревога была – задымление в седьмом отсеке. Все бегут, как ополоумевшие, по боевым постам, некоторые даже в трусах одних, простите уж за столь крестьянский натурализм, с торчащей оттуда эрекцией, а Вова на променаде в восьмом. Гуляет по проходной палубе и улыбается навстречу стаду бизонов, которое из шестого скачет.
– Куда вы, ребята? – с заботливой отцовской улыбкой спрашивает Вова.
(Как? Как можно не услышать сигнал аварийной тревоги на подводной лодке, я вас спрашиваю?!)
Один его просто оттолкнул, второй дал пинка, а третий вообще скинул вниз на вторую палубу. Вова потом пришёл жаловаться командиру, что нет никакого уважения к работнику воспитательного отдела, и требовал всех жесточайше наказать.
– Чтобля? – Командир даже въехал не сразу. – Чтобля сделать?
– Наказать! Они меня говном в туалете специально обдали! А потом воду горячую выключили! Я чуть не простудился!
– А на манометр посмотреть, – уточняет командир, – после того, как посрал, что тебе помешало?
– Да он не знает, что такое манометр, – бурчит механик, но так, чтоб все слышали.
– А ручку протянуть за дверь и нагреватель себе включить? – продолжает вести следствие командир. – А что ты вообще делал на проходной палубе восьмого по тревоге?
– Гулял, – возмущённо удивляется Вова.
– Что, простите меня за мой старческий маразм? – даёт командир Вове шанс исправиться.
– Гулял! – ещё сильнее возмущается Вова.
– Жопой вилял, – тихонько рифмует командир дивизиона живучести, и мы начинаем с ним мерзко хихикать. Я, конечно, понимаю, что нехорошо смеяться над человеком из-за его тонкой душевной организации, но море же – нервы ни к чёрту.
– Вова!!! Пошёл на хуй отсюда!!! – орёт командир. – И чтоб я тебя до конца выхода в глаза не видел!!!
Когда пришли в базу, Вова побежал в политотдел дивизии жаловаться на нашу педерастическую сущность. Замполит дивизии прискакал на «уазике» к нам – не успели мы вывод ГЭУ закончить. Дивная оперативность в решении вопросов. А мы же всё, на расслабоне уже, сидим по боевым постам и мечтаем о тёплой ванне, женщинах и водке.
– Товарищ командир! – начинает выговаривать замполит дивизии нашему командиру, который мирно дремет в кресле. – Я считаю, что с вашего молчаливого попустительства у вас в экипаже происходит недопустимое! Недопустимое – я подчёркиваю – и насмехательское отношение к работнику воспитательной службы!
– Дыа? – удивляется командир. – Ну-ка, ну-ка?
– Вы его не уважаете!
– Йа? – Командир вскакивает с кресла. – Йа его не уважаю? Да я командир подводного ракетоносца!!! Я даже международные конвенции ООН не уважаю, по долгу службы!!! Я вообще никого не уважаю! – Пинает моё кресло. – Вот ты, чучундра, скажи – уважаю я тебя?!
